его смерти, кто интересовался его служебными делами и так далее, и тому подобное. Устала! Надоело все. Руководство, присутствующее в крематории на Хованском кладбище, было с ней сдержанно и сухо-формально. Оно и понятно: самоубийство никак не красит человека вообще, а майора ФСБ — тем более. Значит, нашлись у него веские причины уйти из жизни. Лучше бы, конечно, чтоб виновны были в том семейные неурядицы, и гораздо хуже, если поводом послужило что-то связанное со службой. Но Вадим был достаточно скрытным человеком и ни в какие свои служебные тайны, тем более неприятности, жену не посвящал. А поскольку она ничего путного для расследования обстоятельств гибели мужа сообщить не могла, к ней и всяческий интерес пропал. И когда она просто заикнулась о том, что теперь не знает, на что жить, встретила такие холодные взгляды бывшего теперь уже Вадимова начальства, что вмиг пропала всякая охота говорить на эту тему. Вот разве что один Олег, с которым муж работал, что называется, рука об руку, проявил человеческое участие. По его словам, бегал по начальству, занимаясь организацией похорон, обещал посодействовать, чтоб ребенок не остался без средств к существованию. Тут, мол, тоже масса сложностей, о которых бедная вдова даже не подозревала. Он начал было объяснять ей всякие уголовно-процессуальные дела, но она не дослушала, потому что голова ее была занята совсем другим. А впереди предстояли еще поминки, которые тоже он организовал, и все это казалось ей чем-то нереальным, далеким от всех забот, какие ей предстояли. Да, понятно, спасибо за поддержку, но давайте, если можно, поговорим позже, когда горе уляжется…
Потом несколько человек с работы Вадима приехали на девятины, посидели за рюмкой, поговорили в основном о своих же делах, оставили в конверте деньги, которые собрали среди сослуживцев, еще раз помянули и тихо разошлись.
И вот потянулись тягостные дни. Никто не звонил, не интересовался, что у нее и как, а из разговоров на поминках она поняла, что по факту самоубийства Вадима расследование будет скорее всего прекращено, ибо оснований для применения статьи 110 Уголовного кодекса нет. Никто не угрожал Вадиму, не доводил до самоубийства, выходит, нет и преступления.
И тут появилось новое лицо — Евгений Сергеевич Осетров.
Нина действительно не помнила такого человека. Нет, может, он и присутствовал на похоронах — много все-таки собралось народа. Но этот человек утверждает, что ничего не знал, значит, получалось, не был. И теперь хотел зачем-то встретиться. А вдруг, подумала она, этот Осетров хоть что-то знает, и согласилась поговорить с ним…
А Евгений мчался к себе домой.
Ну как же он мог забыть-то! Как раз незадолго до командировки они с Вадимом обсуждали новую проблему, неожиданно возникшую в деле «Норда». Но касалась она не самой авиакомпании, а ее незримого, так сказать, хозяина — господина Деревицкого, интересы которого вдруг обнаружились на предприятиях лесной промышленности Вятской губернии, в которой вскоре должны были состояться губернаторские выборы. И многие средства массовой информации, принадлежавшие холдингу господина Деревицкого, уже активно включились
