подождать, пока их станет меньше. Мне нужно было поговорить с Лесей один на один, обсудив мучавшую меня проблему.
Привалившись спиной к стене, я прикрыла глаза и глубоко вздохнула…
– Ты действительно собиралась сделать это?
Я слышала этот голос всего лишь раз, но ни с кем бы его не перепутала. Сильный и уверенный, нетерпящий возражений, сейчас он звучал намного мягче, чем я его запомнила.
Алек.
Сердце тревожно встрепыхнулось, а я перестала ощущать собственных ног. Он не мог заговорить со мной второй раз за день.
Карие глаза встретили мои непередаваемой пронзительностью, когда я открыла их. Напротив меня действительно стоял Алек.
– Что? – прохрипела я, не до конца придавая отчета тому, что мои губы шевелятся.
– Лайм, – в этом простом слове звучало слишком много ответов.
Меня словно придавило тяжестью моего потрясения.
– Какое…
Начала я, но меня перебили.
– Мое дело? – Он хмыкнул, сделав вид, что сам задумался над вопросом, но потом передумал. – Так да или нет?
В горле запершило, голос куда-то пропал. В растерянности я не знала, как подобрать подходящий ответ. Я облизала пересохшие губы.
– Я… я…
И это все, что могла выдавить. Мной обуревало сильнейшее непонимание. Я осознавала, что за вопросом Алека скрывается что-то такое, что не подвластно моему разуму. Его взгляд, явственно пробирающийся в мою голову, подтверждал догадки.
Он смотрел на меня еще несколько очень медленных секунд, прежде чем снова хмыкнуть.
– Интересно, – пробормотал он, а я изогнула в недоумении бровь.
Что, черт возьми, ему интересно?
Я пожалела, что не произнесла своих мыслей вслух, но, кажется, мой взгляд наконец очерствел основательно: злость разгоралась во мне как настоящий огонь. И Алек видел это во мне. Он отошел на шаг назад. В его похолодевшем взгляде отражалось некое понимание.
– Советую не налегать так на алкоголь. Особенно сейчас.
Что? Его слова были абсолютно странными, но одновременно колючими.
Особенно сейчас?
Господи, да этого парня требовалось внести в список самых непереносимых и загадочных персон в мире одновременно.
Я прикрыла веки, пытаясь оставить при себе неприличную брань, что так и свербела язык. Не хотелось переходить рамки, выставляя себя той, кем точно не являлась.
Медленный выдох:
– Послушай… – я умолкла, так как Алека и след простыл.
Заливаясь с ног до головы яркой краской, я с силой оттолкнулась от стены и влетела в уборную, но в ней уже было пусто. Сколько же я пропустила?
Я проследовала до умывальника и открыла кран с водой, опустив под струю руки. Мне требовался холод, и я очень жалела, что не могла опустить под воду еще и голову.
