с каждого воза. Увеличилось и рыбное мыто, и бобровое, и воскобойное. Больше надо было платить за мед и горилку. Особенно тяжко сказалось это на бедняках. Собирал налоги Андрушко; трое его сыновей служили в литовском войске, он сам снаряжал их в походы и потому не платил повинностей. И не было на него управы!..
Протестовать было бесполезно и опасно, за сопротивление жестоко наказывали, хозяин дворища тут же вызывал из Сквиры литвинских воинов-драбов, и те быстро усмиряли недовольных.
Надолго запомнилось Федорцу, как он со сверстниками попытался дать отпор Андрушку, когда его люди пришли требовать дополнительную подать за пчел и бобров. Платить было нечем. Уговоры не помогли – Андрушко приказал разрушить запруду на речке и поломать ульи. И тогда Федорец с дружками прогнали их. А через день-другой в селе появились драбы; парней схватили и немилосердно, в кровь, избили плетьми, да так, что они недели две не могли ни встать, ни сесть. На всю жизнь у Федорца осталась злая память о том дне – рубцы и шрамы.
А вскоре после того в Даниловой семье случилось страшное горе: старшую сестренку Федорца, восемнадцатилетнюю Олесю, встретили в лесу, изнасиловали и убили. В селе знали, что это дело рук Андрушковых сыновей, но ничего нельзя было доказать – все равно насильники остались бы безнаказанными, а жалобщикам только беды еще большей не оберешься. Тогда Митко, жених Олеси, и двое его дружков подстерегли ночью на дороге старшего сына Андрушка и расправились с ним. А сами сгинули из села невесть куда.
Спустя неделю после Олесиных похорон к Даниле снова явился Андрушко с драбами и, ссылаясь на новую грамотку Ольгерда, отобрал половину имущества покойной. Поседевший как лунь за эти несколько злосчастных недель Данило решил уходить из родных мест. Увы, был он не первым и не последним – немало скиталось по свету таких горемык, что не в силах терпеть нужду и бесчинства, покинули отчий дом. Такое было всюду в захваченном чужеземцами крае, вся западная часть бывшей Киевской Руси, вплоть до Переславля и Брацлава, находилась под властью Ольгерда. В поисках лучшей доли люди потянулись на север – в тверские, московские, новгородские и другие земли.
Данило вначале очень тревожился: как встретят их там? Найдут ли они пристанище?.. Надеялись, но такого все ж не ожидали. В селе под Вереей, небольшим городком на южном рубеже великого княжества Московского, где сквирчане осели, соседи не только разрешили им пользоваться всем необходимым в крестьянском житье, но и помогли распахать поросший вековыми деревьями участок земли, выделенный переселенцам. Вместе выжигали лес, корчевали пни, чтобы успеть подготовить пашню к весне. Кто-то из местных назвал сквирчан побратимами. Это слово прижилось, так они с той поры и величали друг друга.
Новоселы построили беломазаную хату, амбар и хлев, расширили поле и в урожайные годы возили продавать в Верею рожь, овощи, свиней.
Беда пришла на пятый год. Весна и лето выдались холодные, дождливые,
