работу! Буквы в словах пропускают, как нарочно, самые трудные. По-моему, это нечестно. Но делать нечего. Как не хотелось, а вставлять пришлось.
П…друга дней моих суровых,
Г…лубка дряхлая моя.
Люся уверяет, что это стихотворение Пушкин написал своей няне. Так ей сказала бабушка. Неужели Карандашкина считает меня таким простачком? Так я и поверю, что у взрослых бывают няни. Просто бабушка посмеялась над ней, и всё.
Но как же быть с этой «п…другой»? Мы посоветовались и решили уже вставить букву «а», как вдруг в комнату ввалились Катя и Женьчик. Не знаю, почему им вздумалось припереться. Я во всяком случае их не звал. Не хватало ещё, чтобы Катька отправилась на кухню и доложила моей маме, сколько двоек я сегодня нахватал. Ко мне и Люсе эти зубрилы относились свысока, потому что учились лучше нас.
У Кати были выпученные круглые глаза и толстые косы. Этими косами она гордилась так, как будто ей выдали их за хорошую успеваемость и отличное поведение. Говорила Катя медленно, нараспев, всё делала с толком и никуда не спешила. А о Женьчике просто и рассказывать нечего. Он сам по себе почти и не говорил, а только повторял Катины слова. Женьчиком его звала бабушка. Поэтому и мы все стали его так называть. Только Катя звала его Евгением. Она любила всё делать правильно.
Катя поздоровалась, посмотрела на Люсю и сказала:
– Опять у тебя коса расплелась. Это неряшливо. Причешись.
Люся боднула головой. Она не любила причёсываться. Она не любила, когда ей делали замечания. Катя вздохнула. Женьчик тоже вздохнул. Катя покачала головой. Женьчик тоже покачал.
– Раз вы здесь оба, – сказала Катя, – мы вас двоих и подтянем.
– Подтягивайте скорей, – закричала Люся, – а то нам некогда! Мы ещё не все уроки сделали.
– А какой ответ получился у вас в задаче? – спросила Катя точь-в-точь, как Зоя Филипповна.
– Полтора землекопа, – ответил я нарочно очень грубо.
– Неправильно, – спокойно сказала Катя.
– Ну и пусть неправильно. Тебе-то что! – ответил я и сделал ей страшную гримасу.
Катя вздохнула, покачала головой. Женьчик, конечно, тоже.
– Ей больше всех надо! – выпалила Люська.
Катя поправила свои косы и медленно сказала:
– Пойдём, Евгений. Они ещё и грубят!
Женьчик рассердился, покраснел и самостоятельно выругал нас. Мы очень этому удивились. Наверно, он заметил, как мы с Люськой его передразнивали. Катя сказала, что они сейчас же уйдут и от этого хуже будет только нам, так как мы останемся неподтянутыми.
– Прощайте, лодыри, – ласково сказала Катя.
– Прощайте, лодыри, – пискнул Женьчик.
– Попутный ветер в спину! – гаркнул я.
– До свидания, Пятёркины-Четвёркины! – пропела Люська Карандашкина.
Это, конечно, было не совсем вежливо. Ведь они были у меня в гостях. Конечно, я их не звал, но всё же…
Вежливо,
