и однозначного «нет»[51].
А вот Кириченко с тех пор так и остался «на связи». И было, до вчерашнего дня, понимание и общность интересов. Пока первый секретарь слал рапорты об успешном восстановлении народного хозяйства, Москва не лезла в частности внутриукраинских дел, если там не случалось чего-то чрезвычайного. В этой системе координат бандеровцы проходили как раз такой частной проблемой, а вот успехи на партийном и хозяйственном поле автоматически повышали статус первого и открывали ему дорогу в Политбюро. И все были довольны – де-факто это было, как по тому, так и не заключенному договору. Казалось, так будет и дальше – и чем плохо в итоге «Украина це доминион»? Тогда не смогли договориться, потому что Шухевич захотел слишком много и сразу – не следовало поднимать вопрос о праве выхода из СССР и прочих вещах, уместных скорее в союзе независимых государств, чем в сталинской империи. Но ведь того же самого можно добиться и постепенно, к этому все и шло!
Нет, сейчас припугнуть Кириченко надо было. А то он всерьез возомнил, что он в этом союзе главный, имеет право нам приказывать! Мы бы стерпели, ради дела – но только не тогда, когда это уже мешает реальной политике. Ну зачем, например, первому секретарю лезть в церковные дела, если церковь в этой стране отделена от государства? Мало ли что там в Риме Советы папе продиктовали! В принципе, могли бы и без попов обойтись – как до тридцать девятого года, были тогда нам католики первыми врагами. Но вот сейчас там уже сетка развернута, по приходам и всей святой иерархии, нам ее восстанавливать на другой основе? И зачем тебе, сидящему в Киеве, твои люди на высоких постах на нашей земле, давай уж как сговорено: мы обеспечиваем спокойствие, а ты не суешь нос. А обложить негласной данью наши кооперативы, угрожая разоблачением, это вообще ни в какие ворота! Так что майдан в Киеве не помешал бы – этим словом ведь не только рынок называли, но и когда-то выборы атамана в Сечи, когда собирались козаки и кричали, люб им атаман или нет – и во втором случае бывший глава мог и своей головы лишиться, коль шибко разозлил народ! И опять же при чем тут ОУН – это народ возмутился и свое вытребовал. Нам ведь не свержение первого секретаря нужно, а лишь чтобы он свое место знал.
Но Кириченко вдруг повел себя так, будто мы партизаны, а он – гаулейтер Кох. У вокзала москальские солдаты сожгли народ из танковых огнеметов – есть ли более наглядное доказательство, как Москва относится к мятежникам? А в Жулянах весь день садились самолеты, и в Борисполе тоже, и по железной дороге сюда, наверное, уже спешат войска – «а вешать будем после». Ну какие переговоры с тем, кто завтра будет мертвецом? И все москальские чиновники, на которых у ОУН был выход помимо Кириченко, вдруг стали глухи и немы, они или избегали встреч, или оправдывались, что не могут ничего сделать, ссылаясь на волю Москвы. Значит ли это, что Сталин принял окончательное решение – никаких соглашений, лишь война на истребление? И вся политика Шухевича и его,
Все было в реальной истории! Только ноябрь 1944 года, и санкцию давал Хрущев.
