изысканный, точно сам дьявол. Оба видели в Марии не просто самку с тремя более или менее тугими отверстиями. Мальчишка отнесся к ней как к чудесному подарку судьбы. Вожделение разбудило его воображение. А она выпила до дна его юность… «Дьявол», оказывается, знал, что занимается любовью последний раз в жизни. Он убивал ее нежностью. Она таяла, пока кожа не стала прозрачной и весь жар не истек вовне… Он дарил ей наслаждение и нерастраченную любовь со щедростью обреченного. Это было его завещание миру – мимолетное, будто человеческое существование. Но не такое мимолетное, как он полагал. Мария носила пепел той ночи в своем сердце.
Мальчишку прикончили в перестрелке на следующий же вечер, а «дьявола-искусителя» поймали и повесили утром… В первые дни после тех смертей ей казалось, что из нее вынули микроскопические пружинки, скрепляющие мышцы и кости скелета. Потом она уже не жила, а текла, будто помои в сточной канаве, – не потому, что хочется, а потому, что существует уклон…
Она сделала еще два больших глотка. Не стоило напиваться перед рабочим днем, и все же… Идея относительно того, что можно жить и не пить, возникла явно не в городе Ине, а в каком-то другом месте. Вероятно, там, где были сделаны фотографии, украшавшие стены ее убогой спальни.
4. «ВУ!»
Окраина напоминала Валету пародонтозную челюсть, а вросшие в землю дома – гнилые шатающиеся зубы. Если весь городишко такой, придется поискать что-нибудь получше…
Оставив позади следившую за ним двуногую крысу, он вскоре наткнулся на другую. В отличие от первой эта не пряталась, а радостно улыбалась рыдающему небу. Улыбка слабоумного была настолько широкой, что дождевые капли попадали ему в рот. Лучшим способом напиться было только лакать прямо из лужи.
Он сидел прямо на земле, подпирая спиной поваленную телефонную будку. У него были младенчески ясные глаза и – странное дело – совершенно сухая голова в струпьях. На приближение чужеземца дурачок никак не отреагировал.
При виде столь совершенного покоя Валета чуть ли не впервые в жизни посетило жутковатое чувство – он усомнился в собственном существовании. И все оттого, что какой-то невооруженный придурок не испугался его и, похоже, даже не заметил…
Валет знал два способа борьбы с дискомфортом. Первый – устранение причины. Второй – удаление от причины на возможно большее расстояние.
– Какова цель прибытия патриарха в Ин? – внезапно спросил дурачок, зевая.
Валет не знал слова «патриарх» и решил, что это новое ругательство. Кстати, он всегда предпочитал первый способ борьбы с дискомфортом. Он уже потянулся было за пистолетом, чтобы пристрелить юродивого, но потом подумал, что надо бы сначала осмотреться. Местному Начальнику может не понравиться стрельба в столь ранний час. Местный Начальник, может быть, любит спать допоздна. А Валет уважал местных Начальников – до тех пор, пока за ними стояли крепкие парни с дробовиками.
