на регулярной основе встречаться со своими кураторами из бюро. Тем же фрикам, которые вызывали наибольшее беспокойство, придавался специальный, персональный куратор, находившийся рядом с ним или с ней постоянно. Это была успешная программа, и ее следствием было то, что многие фрики-экстремалы женились на своих персональных кураторах или вышли за них замуж, став полезными членами общества.
Грейсон с трудом представлял себя одним из этих людей. Он никогда не воровал. В школе с ним учились подростки, которые играли во фриков, но это было несерьезно: многие дети валяют дурака, а потом вырастают из этого.
Даже не доехав еще до дома, Грейсон вволю хлебнул этой новой для себя жизни. До того как тронуться с места, авто-такси прочитало ему выдержки из закона о нарушении общественного порядка еще.
– Прошу вас иметь в виду, – говорило такси, – что любой акт вандализма с вашей стороны приведет к прекращению поездки и высадке вас на обочину дороги.
Грейсон представил себе, как пассажирское кресло катапультирует его, подбрасывая к небесам. Он бы посмеялся над этой картинкой, если бы какая-то часть его не была уверена, что так и произойдет, если что.
– Не волнуйтесь, – успокоил Грейсон авто-такси, – меня сегодня один раз уже выкинули, так что мне хватит.
– Отлично, – продолжала машина. – Укажите мне пункт назначения, избегая использования нецензурных слов, пожалуйста.
По пути домой, вспомнив, что холодильник два месяца стоял пустым, Грейсон заехал на рынок. Когда он стоял у кассы, кассир с подозрением разглядывал его – не унес ли он в кармане неоплаченную пачку жевательной резинки! Даже от стоящих в той же очереди людей на Грейсона веяло холодком. Грейсон буквально кожей ощущал окружавшую его ауру предрассудков. И почему некоторые люди сознательно становятся фриками? – думал Грейсон. Да, именно сознательно! У него у самого был двоюродный брат – убежденный и последовательный фрик.
– Когда всех и все посылаешь подальше, – говорил тот, – чувствуешь себя по-настоящему свободным.
Чтобы так говорить, нужно было обладать изрядным чувством юмора, потому что в его запястья были хирургическим путем имплантированы наручники – модная тогда среди фриков модификация тела. Как раз, чтобы почувствовать себя истинно свободным.
Но не только незнакомцы теперь относились к Грейсону по-другому. Приехав домой и разложив по местам вещи, которые он брал с собой в академию, Грейсон написал разным друзьям несколько писем, в которых сообщил, что вернулся и что все в его жизни пошло не так, как он надеялся. Грейсон был не из тех, кто способен поддерживать тесные дружеские отношения. Не было в его жизни человека, перед которым он полностью раскрыл бы душу или обнажил свои слабые места. Но в конечном счете эту потребность Грейсона удовлетворяло «Гипероблако». Друзья же, как правило, отделывались вежливыми ответами и, самое большое, пожеланием хорошей погоды. Надежные друзья!
Теперь
