мокрица гугнивая забралась в подпол, ерзает там крупом по жиже – изи, изи.
То ли дело слово «легко». Будто добрый молодец вышел на рассвете в степь да гаркнул во всю глотку луженую – и пошел рокот по ущельям, по лесам сырым росяным да по болотам – и иволга вспорхнула с куста можжевельника.
Действительно легкость окутывает нутро.
Зато слово «difficult» крайне нравится. Будто бы шестеренки хитроумного механизма завертелись.
А наше «сложно» – будто бы неудачник на печи губы вытянул в нытье своем беспонтовом: «сложнооо».
Я и в дальнейшем про фонетику планирую писать, может, за диссертацию возьмусь.
Хочу, чтобы за моими новыми цитатами выстроилась очередь через всю якиманку от южного чертанова, а дальше через Тулу змейкою выходила к Волгограду и заворачивала восточнее, забредая куда-то в степи Казахстана, где окончательно терялась среди кизяка, тушканчиков и всезнающего ветра.
Чтобы рождался маленький человек – и сразу в очередь, на грудь бушлата ему нашивали б порядковый номер, и с ним он жил. В очереди строили бы карьеры, влюблялись, разводились и стрелялись. Писали реп, танцевали сиволк, писали великие романы и много размышляли.
Человек, отстояв очередь, выходил бы седым старцем, садился на поребрик и поднимал цитату к небу: «Жаль, старуха не достояла!»
Не люблю, когда в комментариях появляются люди с такими заходами: «Что хотел сказать автор?» или «Автор, ты что курил?».
За гадливой пошлостью, за звенящей третьеразрядностью вижу, как сидит плешивый гугнивый человечек на табарете за экраном элт в Капотне – «критикует».
Схвати такого за шиворот да потащи через прихожую прочь на улицу – вот умора будет.
Я видывал, как человека тащили за шиворот, и это всегда бывало презабавно. Хватательная сила рук слабеет в заднем направлении, пытаясь отцепиться от мучителя, жертва напоминает тиранозавра на областном турнире по армрестлингу. Если вы тащите супостата правой рукою, левой крайне сподручно угощать вышеупомянутого в бубен, чтобы знал порядок и не форсил.
Когда человечка вытаскивают на улицу и случается тому поплюхать по лужам задком, вот только тогда на лице его и выражается некое понимание греха совершенного. Вот тогда человечка можно отпустить и уже, сочувственно наклонясь к нему, вопросить:
«Что, брат, было дело, пиздел в Интернете?»
Так это все и происходит, друзья в 2016-м. В 2017-м может, и иначе будет, кто ж того предугадает, я что вам, насим, бля, талеб, что ли, какой.
КАК Я ЧУВСТВУЮ, ЧТО МЕНЯ НАЧИНАЮТ ДУРИТЬ В МАГАЗИНЕ, Я ОБОРАЧИВАЮСЬ НАЗАД И ДУРНЫМ ГОЛОСОМ КРИЧУ:
«САНЯ, ДОСТАВАЙ ПИСТОЛЕТ НАХУЙ, НАДОЕЛО!»
А САНЯ-TO БЕЗОРУЖНЫЙ.
А ЕСЛИ ОТКРОВЕННО, ТО И САНИ-ТО НИКАКОГО НЕТ.
И НЕ БЫЛО.
НО ДОСТАВАЙ ПИСТОЛЕТ, САНЯ. НАХУЙ.
НАДОЕЛО.
Когда-нибудь ты встанешь около поликлиники, закуришь, улыбнешься мартовскому солнцу.
Выйдет мальчик за руку с мамой.
Посмотрит
