многозначительно посмотрел на Таню, чтобы она поняла, что привокзальным путанам здесь не место.
Ох! Зря он это! Оскорбить Таню за её ультрамодный наряд и ослепительную красоту. Это смертельно опасно. Никому не рекомендую повторять!
– Дядечка! – Таня добавила в свой девичий звонкий голосок лошадиную дозу уничижительного сарказма. – Ваша тусклая фигура мешает мне пройти к месту учёбы! Я, между прочим, студентка, решившая, исключительно по своей доброте душевной, помочь нашей железной дороге в напряжённый летний период утолить внезапно возникший кадровый голод. Так сказать… гм…, – передразнила Таня его голос и интонацию, – разбавить ваше стоячее болото свежей водой!
Вдруг, в глазах мужчины зажглись искры озорства. Он захохотал, а Таня опешила. Она ожидала от него всего, чего угодно, но только не смеха.
– Кто ты? Такая дерзкая? Как звать-величать?
Дяденька достал из кармана синей железнодорожной формы большой, просто огромный, белый платок и вытер выступившие от смеха слёзы, а заодно, и свою взмокшую лысину, и вопросительно уставился на неё зелёными и круглыми, как у Ёлкинского кота Васьки, глазами.
– Татьяна Александровна Ёлкина. – С максимально возможным апломбом объявила она ему о себе. – А вы кто?
– Ёлкина? Дочка Саши Ёлкина?!! Вот это да! – Брови мужчины от изумления поползли вверх ко лбу и, наверное, если б смогли, укатились бы и дальше по его блестящей лысине к самому затылку. – Ты ж крошка совсем была, когда мы с ним… Ах! Ну да! Он тебе про такое не мог рассказать… Танюшка-девчушка. Выросла, значит. И в проводники хочешь. Занятно!
Он всплеснул руками и завис над Таней с умильно-глупым выражением лица. Как будто встретил на своём пути очень милого, пушистого и… абсолютно безмозглого котёнка. Потом, правда, опомнился и представился ей.
– А я – начальник поезда Ахромеев Василий Васильевич! Принимаю здесь экзамены, – махнул он рукой куда-то позади себя, в недра резерва проводников, – у вот таких как ты – желающих летом подработать.
Ахромеев, наконец-то, убрал с лица мечтательно-вспоминательное выражение, и снова стал серьёзным.
– Ну что ж, пойдём, Татьяна Александровна Ёлкина, покажу тебе, где ты теперь учиться будешь.
Сказать, что Таня была сильно озадачена такой нежданной-негаданной встречей. Нет, не была. Их, Ёлкиных, на нашей железной дороге пруд пруди, обязательно кто-нибудь какого-нибудь Ёлкина знает или помнит. Но вот то, что этот Ахромеев с её отцом что-то такое, что нельзя рассказывать родным детям, вытворял – именно это её очень сильно смущало.
Но, молодость, скажу я вам, это такая замечательная штука! Через пять минут Таня уж и не помнила, что смущалась от чего-то. Её захватил и увлёк за собой водоворот весёлой поры – поры обучения на проводника.
Несколько месяцев учёбы пролетели для Танюши как один короткий миг! Она с лёгкостью сдала
