которых могли бы показаться бредовой выдумкой, если бы не были настоящими: «Заморозка», «Экстренный случай», «Вольт», «Дорогой жизни». Актриса, которую я не узнала и на которой был только обтягивающий топик, угрожающе парила над нами на десятиметровой афише. С указательного пальца ее правой руки свисала хирургическая маска, а левую она завела за спину, но не до конца – было видно, что в ней она сжимает свое кислотно-розовое, кружевное, страшно сексуальное бельишко. У нее были огромные, широко распахнутые зеленые глаза, и всем своим видом она изображала наигранное изумление, как будто ей только что шепнули на ухо: «Изобрази, будто знаешь большой секрет». Однако сразу было понятно, что никакого секрета нет и в помине, разве что весь секрет заключается в том, что шоу может оказаться еще тупее, чем даже этот рекламный щит. Ниже пояса актриса была голой; интимные места закрывали огромные буквы такого же кислотно-розового цвета, как и ее трусики: «НАСТОЯЩИЙ ШОК!!! „ВОЛЬТ“. ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ В ДЕВЯТЬ».
– Я пробовалась на эту роль. – Делия махнула рукой в сторону плаката. – Но им требовалась блондинка.
Я не была расположена в миллионный раз обсуждать роль, которую сестра чуть не получила. По крайней мере, до тех пор, пока мы не разберемся с моим телефоном.
– Мне нужен телефон, – сказала я.
Я действительно не могла выжить без телефона, если мне предстояло все утро просидеть в первом ряду на шоу «Делия и Роджер». Наказание было слишком жестоким, даже по меркам Линетт. Будь она знакома с Роджером, она бы поняла, что в его обществе гаджет – жизненная необходимость. Может, удастся, медленно помирая от тоски, просто пялиться на черный экран и таким образом избежать общения с Роджером.
Мы остановились возле здания, которое выглядело так, словно его должны были снести и сравнять с землей еще лет десять назад, да вот только забыли это сделать. Сестра припарковалась неподалеку от бездомного, у которого на левой руке виднелась здоровенная открытая рана. Он сидел рядом со спящей женщиной с совершенно черными ступнями босых ног и заботливо прикрывал ее тряпкой, отдаленно напоминавшей пляжное полотенце с изображением Русалочки.
– Иди и не оглядывайся, – бросила мне сестра, даже не посмотрев в сторону этой парочки.
– Послушай, – сказала я, – этому чуваку нужно в больницу.
Сестра помотала головой и быстро глянула на свой мобильник.
– Это даунтаун, Анна. Ты хоть иногда смотри местные новости. Здесь больницы сливают людей, которые не способны платить по счетам. Их никуда не возьмут.
Мы зашли внутрь. Холл имел гораздо более шикарный вид, чем можно было предположить, глядя на здание снаружи, но у меня все равно возникло чувство, что здесь не стоит ставить сумочку ни на одну из поверхностей: возможно, всюду кипела невидимая глазу, но мощная вшивая вечеринка. Прошлым летом Дун привезла из лагеря вшей, так мать заставила ее раздеться догола на пороге, потом снесла все вещи в прачечную и там прокипятила, и только после этого разрешила занести их в дом. Вши целый год могут прожить без пищи. Они как зомби мира насекомых – их целый легион, они неутомимы,
