это вполне в традиции русского народа – ждать лучшей доли, а не биться за нее. Все и всегда чего-то ждут: Василиса – Прекрасная – Царевича, Иван – дурак – щуку из проруби, Илья Муромец и тот чего-то выжидал тридцать три года у себя на теплой печи…
– Это совсем иное! – нервно вскакивает заведующий отделом культуры нашей газеты, Володя Крапулин, принесший очередную информацию о закрытии очередного кинотеатра. – Илья Муромец потом доказал…
– Что не зря на печке отсиживался? – спрашиваю я. – И еще вот это вечное желание что-то кому-то доказать– при любом удобном случае.
– Ты не любишь русский народ! – Володин палец грозно останавливается на уровне моей груди. – Ты и сам не совсем русский человек…
– И еще вот это, – уныло вытягиваю я из себя и мне становится скучно, так скучно, что я беру принесенную информацию и начинаю читать.
Докатились
«Разгул демократии в нашем Городе достиг своего апогея, – медленно и вслух читаю я. – Закрыты все Дома культуры, все очаги досуга наших горожан. Печальная судьба настигла и всеми любимый кинотеатр «Мир». Еще несколько лет назад счастливые дети выстаивали длинные очереди за билетом на дневной сеанс, а сегодня два-три человека в зале – большая редкость. Нечем стало платить за свет, тепло и аренду, и служащие кинотеатра вынуждены были отдать его «новым русским» под автосалон. Там, где дети наслаждались отечественным киноискусством, сегодня стоят шикарные иномарки для новых нуворишей»…
Я бросил читать и посмотрел на Крапулина.
– Чего ты хочешь? – спросил я.
– Я хочу, чтобы все вернулось назад, – тихо сказал Володя. – Я хочу, чтобы мои дети были пионерами, потом комсомольцами…
– Потом коммунистами, – продолжил я, – партийными работниками, номенклатурой… Так уже было, Володя!
– А разве плохо? Все получали зарплату, ездили отдыхать на Черное море, копили деньги на машину…
– И всем ужасно не хватало свободы, – опять продолжил я. – Теперь свободы – хоть отбавляй, но не хватает денег. И что, все начинать сначала?
– С тобой трудно разговаривать, – Володя насупленно смотрел на меня. – И вообще, ты сильно изменился за последнее время.
– Это комплимент? – усмехнулся я.
– Нет, это…
Володя вскоре ушел, оставив после себя розовый туман надежды. Мне пришлось встать, открыть форточку и основательно проветрить комнату.
V
Ветер перемен дул с лимана, и в Городе пахло селедкой или, если хотите, малосольными огурцами. Под этот запах мужики дружно потянулись к палаткам, где денно и нощно продавалась хмельная продукция, начиная с импортного баночного пива и кончая водкой «Распутин» с двумя портретами на этикетках. Спиртное стоило дешевле хлеба и мужики отпаивались после вынужденного горбачевского воздержания. Рядом с палаткой «Русская тройка» два здоровенных амбала нещадно колотили подвыпившего мужичка, обозвавшего их мироедами. Женщины
