висящую тут же на длинной жерди. Она вызывала бражных духов этого священного пойла. И эти невидимые духи затем посещали выпивох и морочили их. Иногда они появлялись в виде рогатых демонов. Тогда Кесор-Пряник гонял их жихой по комнатам, пытаясь выдворить из своего жилища, а домочадцы прятались по углам. Должно быть, тоже от рогатых.
В комнату робко протискивались Кесор-Пряник, Ль-Охи и Хостомар. Нелоя возлежала на бурой с белыми пятнами коровьей шкуре, как Верховная жрица лебория. Её кошачьи глаза ласково наблюдали за присутствующими. В них поигрывал блёской хрусталик морского беса. Она поднялась и кошачьей поступью двинулась к большой глиняной ёмкости. Присела, приглашая жестом руки следовать её примеру. Начинался лечебный сеанс общения с древним первобытным духом спиритус вини. Гости застыли с чашами. Скалга начала уверенно черпать оттуда и разливать. Солнечный зайчик забегал по её лицу, она зажмурилась и потянулась, взволновав Ль-Охи своей женственностью. Полилась в чаши жидкость Хотнгизы, словно силии с сильфами собирали её по каплям в целебных ручьях, бадяжа с болотной водой и добавляя козлиных кизяков, для крепости.
Нелоя.
Пляшут ловкие пальцы скалги, стиснув горлышко амфоры, словно жилы струн перебирают. Груди её мягкие колышутся, перекатываются из стороны в сторону, но внимание приковано к ёмкостям. У Кесора-Пряника кадык ходит туда суда. Хорошо… Хостомар застыл в раздумье, вспоминая наставления Сойки. А Ль-Охи от удовольствия глаза жмурит. Приоткрыл один, а там спелая грудь Нелои и бурый сосок ягодкой к нему тычется. Потянулся Ль-Охи губами к нему, как телок к материнскому вымени… И… чаша из руки выскользнула… и про свою жену молодую забыл…
Не ласкова была эта ночь. Гасила звёзды она, путала тропинки и увлекала в овраги заплутавшего путника. Ант Пряник упорно волочил своё грузное тело к отчему дому. А на мощном плече его покоились телеса крепко дрыхшего зятя. Последнюю дань дороге отдавали стоптанные подошвы. У родного порога тяжело перевёл дух, прислонив ценный груз к каменной колонне и испугав летучую мышь. Шагнул во внутрь. Семья анта Пряника извелась в ожидании. В факельнице мерцал огонь. Жёны метнулись к нему, подхватив под руки. Зарёванная пол-скалга, потерявшая где-то мужа, тоже кинулась к отцу, запричитав:
– Где мой Ль-Охи-и-и-и?!
Пряник взмахом указал на дверь.
– Там.
И потух… А на улице белёсое мутное утро обволакивало ещё сонную землю. Первый рассвет тормошил дремавшего петуха. По каменному порожку проскользнула змейка. Утреннюю застывшую тишину вдруг, как кинжалом разрезал истерический и протяжный женский вопль:
– Это-о-о не мо-о-й муж!
На жёсткой плоскости каменного крыльца, обняв колонну, повисло дремавшее тело мастера Хостомара.
– Где
