днём. Мирослава с тревогой смотрела в глаза Кондратия, она ждала, он скажет, что непременно вернётся живым из похода. Но парень умышленно заговаривал время, рассказывая о смотровой джигитовке, которую продемонстрировали сегодня атаману лучшие наездники Войска Донского.
– Милый мой Кондратушка, витязь непобедимый, – прервала его Мирослава, – я очень переживаю за тебя! Как там всё сложится в вашем походе, у меня душа стонет, я боюсь, что басурманы ранят тебя, любимый мой…. Возьми меня с собой! Я буду помогать тебе во всем, даже подавать порох и пули, ядра могу носить к пушкам….
Кондратий, молча и крепко прижал к себе девушку и, улыбнувшись, начал жарко целовать её губы, шею и грудь. Он тихо молвил девушке самые ласковые слова, какие мог знать и уверял любимую, что его не берёт ни пуля, ни турецкий ятаган. Руки Кондратия опускались всё ниже и вот они уже коснулись самого запретного места целомудренной Мирославы, кровь ударила парню в голову, а княжна даже не пыталась ему мешать. Она тихонько стонала от переполнявших её чувств и была совсем не против близости, того неведомого для каждой девушки ощущения части любимого внутри себя.
А Кондратию показалось на время, как он оторвался от реальности и будто парит в чудесном мире неземного удовольствия. Его разум отключился, руки сами по себе скользили по прекрасным девичьим бёдрам, ягодицам, груди. Мирослава дрожала всем телом, и это возбуждало парня ещё больше. Он всё чаще возвращал руку в то место, которое дурманит мужской мозг воображением, инстинктивно изучал его ощупью, нежно лаская и не отрываясь от затяжного поцелуя. И ему и ей в эти минуты мир казался второстепенным приложением их любви и стремления обладать друг другом, желанию слиться воедино. Но внезапно Кондратию пришло понимание о данном им обещании, и необходимости строго его выполнения.
– Не сейчас, любимая, – прошептал он, – вернусь из похода, поедим в Московию и когда обвенчаемся в церкви, станем мужем и женой. Я ведь обещал твоему отцу, что до этого не нарушу твоего целомудрия!
– Милый мой, любимый витязь, – отвечала Мирослава шёпотом, – я вся в твоей власти и подчинюсь тебе, решай сам, мой князь, мне так хорошо с тобой, что я совсем не своя!
…Рано утром, за несколько часов до восхода солнца, Кондратий явился на пристань, где его уже ждали казаки и Белояр. Княжич не спал всю ночь, волнуясь о предстоящем сражении, поэтому пришёл на пирс одним из первых. Всё было оговорено заранее, распределено на две части флотилии, каждый казак-матрос знал своё место и обязанности до мелочей, ждали приказ на отплытие. Флагманским стругом Кондратия было то самое судно, на котором он вёз князя Новосильцева в Раздоры. Сигналом началу марша по правому берегу Дона конницы распределённой на три группировки условились считать коллективный залп из пищалей, который дадут со стругов. Кондратий стал рядом со штурвалом главного струга своей
