Иван Толстой и Талалай, по-моему, в этих передачах друг с другом придумывают сознательно дезинформационную историю.
Если не иметь в виду, что нам предоставляется возможность дать такую оценку.
Тем не менее, не слушать Радио Свобода нет смысла, так как и всё, что нам:
– Доставляется – заведомая ДЭЗА.
Информация, как сказано в Евангелии, меняется еще на подходе к Земле. И:
– Сколько надо лететь на космическом корабле, чтобы выйти за границы вранья?
14.11.18
Литература не меньше, чем физика зомбирована абсолютным не соображением, что такое Теория Относительности, – а это значит:
– Нет, абсолютно нет понимания, что художественный текст Отличается от текста статьи принципиально.
Люди живут в Подземелье – мир Литературы выше.
15.11.18
Удивительно, почему люди не верят тому, что видят – как Ван Гог, например, с:
– Натуры, – а считают наоборот, что Этого не может быть?
Как картина Подсолнухи, например, на полотне, как Два Веронца на корабле, – а передвигаются по суше, как по морю.
Почему не считают Море и Сушу таким же условностями, как театр и сцена.
Почему не могут поверить, что Пенелопа вместе со своей служанкой разыгрывает спектакль перед читателями, а не перед женихами?
Почему верят, что она должна быть верна Одиссею, если обещала? Ибо она вполне может быть верна в созданных для нее в условиях, однако:
– Сцены, – как:
– Каждый претендент на ее руку и сердце приходился для нее в его роли, в роли Одиссея!
Но я другому – так сказать – отдана, я буду век ему верна.
Но другой – это именно и ни кто другой, – как:
– ТЕАТР
Или, что тоже самое Евангелие, – как Сцена, возникшая по хотению Бога на бескрайних полях Ветхого Завета. Которую евреи не замечают, видимо, специально по Указу, как по приказу:
– Держите Занавес так, чтобы на нем были видны происходящие в Евангелии события.
Занавес, здесь имеется в виду: экран кино, на котором расположилась великолепная Семерка – в следующем сеансе Три Мушкетера, потом – только потом уже, авось под утро только можно узнать Роберта Джордана с, – в натуре:
– Ингрид Бергман.
А некоторые, вот до сих пор продолжают спорить, чтобы это была дева Мария, – только пославшаяся вместо себя эту Хемингуэй-ев-скую партизанку, ибо сама, как бессмертная:
– Не могу!
Почему, следовательно, литературные критики – если они вообще бывают – верят тому, что происходит на сцене, и не верят тому это:
– Правда.
Пришел, так сказать, облился слезами над вымыслом, ушел домой, проспался и написал:
– Только приснилось.
Ужасает только одно, нет, конечно, не звездное небо надо мною, и не моральный закон во мне, а то, что против них:
