которым реальным людям – не всем сразу, конечно, а по очереди и не целиком и полностью, а в той или иной мере. Это длилось постоянно с самого моего раннего детства. Раньше я подражал супергероям, сейчас переключился на персонажей медицинских сериалов, сильных духом, стойких, уверенных, – они, в общем, тоже в какой-то степени супергерои. Я подражаю проницательности хитрых злодеев, спокойствию добродетельных смельчаков, остроумию гениальных одиночек, я даже одеваюсь и выгляжу немножко по-разному в зависимости от того, под кого кошу. Где в этом компоте я, не очень понятно. Может, я – все мои любимые герои? А может, я так ничтожен, что меня вообще нет?
– Ты – это набор качеств, характер, короче говоря, – умничал Паша.
– Ну и как узнать, какой у настоящего меня характер? – я забрался на подоконник с ногами и посмотрел в окно.
– Ну, ты вот подумай… Ты добрый? Хорошо относишься к людям? – Паша сел на пол, прислонился к стене и запрокинул голову.
Я всерьез задумался. Напрягся. Вспомнил сначала всех, к кому не очень хорошо относился.
– По-разному бывает, – честно признался я. – Многие люди кажутся мне лицемерными… Они подмазываются и льстят, если им что-то нужно. Они равнодушны, если им не нужно ничего. Они готовы посочувствовать, если что-то не так. Но одновременно они радуются, что неприятность приключилась с тобой, а не с ними. Они страшно завидуют, если тебя постигла удача. Они никого не любят так, как самих себя… В общем, нет, я не так уж и хорошо отношусь к людям.
– Ладно, – скептически ухмыльнулся Паша. – Замнем это. Давай о чем-нибудь еще спрошу. У тебя есть друзья?
Мы расхохотались.
– Только… ты? Упс.
– Ладно. Ты маму с папой любишь?
– Да.
– Любимая группа?
– Ну, Элвис Костелло.
– Это не группа.
– Тогда любимой нет.
– Любимый фильм?
– Ой, навалом!
– Ну хоть один!
– «Гражданин Кейн» и «Касабланка». Нет, шучу, это скучища. «Убить Билла», вот.
– Любимая еда?
– Чипсы.
– Твое самое положительное качество?
– Ты шутишь? У меня их миллион.
– Выбирай, – строго произнес Паша.
– Ну, например, я умею думать.
– Ладно. А самое дурное качество?
– Ты скажи.
– Ты эгоистичный нарцисс. Это я любя.
– Согласен. А ты добряк мягкотелый. Это я тоже любя.
– Итак, теперь мы можем ответить на вопрос, кто ты.
Я сел на подоконнике прямо, как зритель в театре, и приготовился услышать приговор. Паша встал и приготовился вынести приговор:
– Ты ненавидящий людей эгоистичный нарцисс, который считает классику мирового кинематографа скукой, не знает ни одной группы и обжирается чипсами.
Как и положено в театре, я зааплодировал.
– Очевидно, что лучшее в тебе – это я, – Паша мне подмигнул.
Я рассмеялся и снова сел на подоконник.
– Дело в том… дело в том, что половина моих ответов липовая. Про Костелло, например. Да и про чипсы не совсем правда. И про Билла – это не самый мой любимый фильм. Но остальное правда.
– Да знаю я. Нашел чем удивить.
Я спрыгнул с подоконника.
– Раз ты знаешь, что я – это не я, все супер. Сходим в боулинг?
И мы пошли играть в боулинг. Удобно быть другим. А самим собой я побуду как-нибудь в другой раз. Уж очень это сложно. И кстати, для сведения – боулинг не самая моя любимая игра.
Я ей не нравлюсь
Она меня не любила. Так не любила, что иногда доходило до смешного. Если я нормально готовился к уроку, она говорила, что я не подготовился. Если я отлично готовился, она говорила, что сочинение за меня написали родители. Когда я обращался к ней очень вежливо, она была недовольна тем, что я подлизываюсь. Когда я обращался к ней просто вежливо, ей казалось, что я хамлю. Когда я поднимал руку, чтобы ответить на вопрос, она обвиняла меня в том, что я в каждой бочке затычка. Когда я сидел тихо, ей не нравилось, что я молчу. Я не мог ей угодить никогда и никак. Она меня не любила, и я не мог понять почему.
Еще ладно, если бы она была просто злой тетей, ненавидящей всех детей подряд, так ведь нет! С другими она была очень милой, симпатичной, веселой, хотя иногда и строгой.
Я
