руками матушка Анна Гавриловна, но было видно: мужнее упрямство ей по душе.
– Не знаю какое! А будет!
– Не люблю ни гаданий, ни пророчеств! – огорчился Тихон.
– Родительские заскоки простительны, – сказала матушка. – Сходи на озеро, на небо, на воду погляди, наберись впрок покою в сердце… В семинарии дитяти хоть и большие, а все дитяти. За ними глаз да глаз.
– Пойду, действительно, пройдусь по берегам, – согласился Тихон. – Пудовые-то карпы не перевелись?
– Разговоров на пуд слышала, а вот видеть пудовых рыбин что-то пока не довелось.
Июльскую жару смыло дождями. В небе толклись облака, за озером, у горизонта, ходили, как цапли, тучки, пахло большой, чистой водой.
– Эй, отец ректор! – окликнул Тихон свое отражение с мостков.
Стало грустно. Впереди скорая и долгая разлука со стареньким отцом, с матушкой.
Мысли рассеялись, и одна только непонятная печаль осталась в нем. Вдруг увидел в воде радугу. Нарядные, как детская игрушка, воротца. Поднял голову: радуга перекинулась с берега на берег и словно бы звала: «Да идите же вы под мои дивные своды, не мешкайте!»
– Здравствуй! – сказал Тихон радуге, как родному человеку. В памяти всплыл зеленый бугорок, золотые гвоздики цветов, розовый камень, похожий на рыбу. – Плывем, Господи! Плывем…
На обед были судак и налим.
– Монахам ведь по две рыбы положено? – сказал батюшка.
– В большие праздники… Но у нас на Западе позволено мя-соедение.
– Матушка, завтра приготовь индейку.
– Дозволение – не указ… Мне бы завтра хотелось в Пошив-кино съездить.
– Поезжай, – согласился Иоанн Тимофеевич. – Проведай Ивана… Михаила привези. Загостился в Пошивкине.
– Батюшка и матушка, я Михаила с вашего позволения и по вашему благословению хочу в Холм взять. Надо Мише закончить семинарию. У нас хороший преподаватель литературы, а братец наделен даром слова. Для литератора образование – фундамент.
– Что ты нас уговариваешь, – сказала Анна Гавриловна, – мы будем благодарны за Мишу.
– Какие еще благодарности! – нахмурился Иоанн Тимофеевич. – Он – брат! И слава Богу – хороший брат.
Раздумья о ложных воззрениях
В Пошивкино Тихон приехал перед обедом. Братьев дома не застал: со вчерашнего дня были в имении Тулубеевых, крестили новорожденного барчука, а потом, стало быть, праздновали.
– На речку пойду погляжу, – сказал Тихон супруге Ивана, – соскучился по вашим кувшинкам.
– У нас что ни реченька – красавица. Погуляйте. Батюшка обещал к обеду быть: ожидают вас.
Только сошел с крыльца, а на белой стежке – она, Мария Петровна, первая и последняя любовь. Ведет за руку малышку-девочку, в другой руке жбан с медом.
Тихон был в черном, в клобуке. Глянула – помертвела. Он подошел. Кинулась
