так это в своей самоотверженности, с которой налегал на вызывающие забвение напитки. И даже их злоупотребления, мне не хватило, чтобы быть тем, кем в своих фантазиях всегда пребываю. – Запричитал Тиша, вспомнив того хлыща за соседним столом, которого он только в своём воображении отправил отсыпаться под стол, когда на самом деле, тот надсмехаясь над ним, в итоге и отправил его прохлаждаться от закипания мозга под кровать. Где Тише все эти его памятливые накопления и неосуществимые желания, сошедшись в одно единое, сон, в результате и выдали ему в свет всю эту картинку его геройства, которого не было.
Но не это больше всего омрачило Тишу, а осознание себя непричастным к необычным людям человеком, подвергло его осомневанию своего я и своего места в мире. – Под кроватью. – Несдержанно усмехнулся приметливый Тиша, но тут же покорил себя и стал серьёзным. Ну а как только стал серьёзным, то вот тут-то и началось его самобичевание.
– Но почему, всё так обычно и предсказуемо происходит. – Запричитал Тиша и тут же параллельно этому ходу своих мыслей, своей надстройкой подумал, что в чём-то близок к религиозным фанатикам, раз использует в своём лексиконе столько самобичующих слов. – А ну, серьёзней! – сам себя в очередной раз укорил Тиша, и продолжил развивать свою основную мысль. – Если корабль любви потерпел крушение, а лоцманшу перестал устраивать сам капитан корабля, а не как она, прикрываясь заботой о его чувствах, заявляет об изменчивости характера обстоятельств жизни, – «Знаю я какого характера эти обстоятельства жизни. Все они кроются в чёрной пиратской бороде Френка Дрейка с Уолл-Стрита. – Вновь в основной ход размышлений Тиши вмешалась его надстройка. Правда, на этот раз он без окрика вернулся к прежней мысли. Ему для этого хватило того, что он почувствовал, что нахождение здесь под кроватью, буквально способствует его росту бороды», – то капитан проявляет себя, как всякий обычный человек. Он припадает к бутылке, или к другого рода сомнительным отвлечениям. А это говорит о том…– Тиша даже в своих мыслях замолчал, не решаясь озвучить то, что это значит.
Но у Тиши нет совсем сил умалчивать то, что всё это значит, и он с болью в душе, вынужден признать эту очевидность. – Так я может быть, самый обычный, ничем не отличающийся от других людей человек. – Тиша открывает глаза, смотрит на находящуюся перед собой нижнюю сторону кровати, чей вид может попытаться оспорить эти его такие больные для него откровения, но не пытается. При этом Тиша, в деле самого себя, никогда не ограничивается полумерами и он всегда в своём изобличении идёт до конца. – Да-да, самый обычный, обычный человек! Всего-то уснувший в самом обычном для необычного состояния месте, под диваном. – Чуть ли не беснуется, крича это Тиша. А ведь такие вещи, даже от себя слышать невыносимо и терпеть нет сил и, наверное, кого другого, уже давно бы загнало в самый угол, но не Тишу, готового идти дальше.
– А это мой потолок. И не только физический, но и пределов моего сознания, выше которого мне никогда не подняться. –
