style="font-size:15px;"> По телевизору одна реклама. В рекламе одни дети. Ненавижу.
Выключи немедленно. Они что, сговорились?
Муж молчит.
Я сижу одна в кресле.
Холодно.
Я больше не умею разговаривать. У меня навсегда забрали способность общаться с этим миром. Отвратительным, несправедливым миром.
Муж поэтому молчит.
И очень холодно.
Кабинет УЗИ. Москва. 1 декабря
«У ребенка нет одной почки. Нет, мы не можем ее найти».
«Ни один параметр не соответствует сроку. Мы вызовем профессора. Не уходите».
Операционная. Кесарево сечение. Москва. 8 декабря
«Я не знаю, что мы сейчас отсюда достанем», – говорит доктор.
Я с моим больным ребенком для нее неудобство.
Я бы отправляла таких врачей мести подъезды.
Там камень, лестницы, им не больно, скажи ты им, хоть что они уроды, им все равно.
Не кричит.
Она темненькая и такая хорошенькая.
Но она не кричит.
Мне ее даже не подносят.
Операция сложная.
Помню, что к концу ничего не помню, а мне вливают две порции плазмы.
Палата. Москва. 8 декабря
Звоню Бабушке: «Бабушка, у меня родилась дочка. 2060».
Бабушка плачет в трубку.
В следующий раз услышу Бабушку еще очень не скоро. Когда в первый раз отважусь выйти на улицу одна. Это верный признак того, что у меня разрушился весь мир.
Начинается ад.
Каждый день – новый диагноз.
Не дышит.
Не ест.
Порок сердца.
Порок почек.
Порок жизни.
Чтобы ее увидеть, нужно подняться в реанимацию на третий этаж.
Это хуже, чем на самую высокую башню.
Встаю и падаю в обморок.
Встаю и падаю в обморок.
Врачи запрещают вставать.
Встаю.
Лежит. Вся в проводах. Под лампами. В капельницах. В иголках.
Рядом плачут дети. А у меня в горле все слезы превратились в камень, большой соленый камень, который не дает дышать.
Пустая квартира сестры. Дмитров. 20 декабря
Панический страх, когда муж уходит из дома.
Сижу на красном диване и смотрю перед собой. Ничего не вижу. А глаза не закрываются. Уже третий день.
Мне страшно, что муж никогда не вернется.
Начинает рвать. Рвет два дня.
Грудь болит.
Капуста.
И рвет.
Все как во сне.
Механизмы выживания мозга отключили все ощущения, кроме страха.
Я и есть страх.
Тринадцатая
