наших русских баб и вольнонаемных будут снимать с электрички. Там особисты в гражданке стоят, и когда переходишь на берлинскую электричку, тебя могут из толпы выдернуть и тут же в комендатуру на нары до выяснения личности.
Все что сказали «старики» обескуражило Русакова до глубины души. Он подозревал, что всякие сношения с немцами могут иметь такие последствия, но не представлял, что это случится так быстро.
– Да ладно —старина, не дрейфь! Не видишь, чуваки над тобой прикалываются, —сказал Виталий.—Я не удивился если бы это происходило в послевоенные года, но сейчас… Особый отдел, ШТАЗИ, СМЕРШ. Что они еще могут придумать, чтобы посмешить народ в школе.
– Ты так считаешь, —спросил Русаков.
– Я уверен, —шепотом на ухо сказал ему Виталий. —Это всё приколы местных мажоров.
Стоя в очереди, по несколько часов, многие русские пользуясь случаем, заводили себе новых немецких друзей и знакомых. Было не удивительно, когда наши ребята угощали немцев сигаретами и пивом. Немцам импонировала русская доброта. Поскрипев душой, они принимали правила игры и в ход пускали сосиски с кислой горчицей и бутерброды с салями.
Все события произошедшие с ребятами накануне, были каким—то логическим продолжением чьей—то игры. Невозможно было себе представить, но именно они —Виталий и Александр стали тем звеном, которое соединила события времен войны с настоящим временем. Две светловолосых девчонки появились в очереди, словно два солнца, взошедших над горизонтом. На вид им было лет по шестнадцать, как и героям этой запутанной истории. Толи потусторонние силы, то ли невидимые флюиды, растекшиеся в воздухе вокруг очереди, включили часовой механизм взаимных симпатий. Казалось, что в то мгновение молния проскочила между ними. Это была ирония судьбы.
– Виталик смотри, какие телки потрясные стоят, —сказал восторженно Русаков: —Вот бы нам с ними в бутылочку сыграть!
– Это же немки, придурок. Ты что захотел нажить геморрой или тебе давно немцы харю не чистили?
– А ну тогда понятно…
Русаков смотрел на немок и чувствовал, как у него внутри кто-то невидимый открыл бутылку «Боржоми». Пузырьки «газа» рванули к верху, щекоча, сердце, легкие и пищевод. Это чувство он никогда раньше не испытывал. Это было что-то неизвестное, от чего в голове завертелись эротические образы, которые он видел по телевидению ФРГ после 00 часов. Это было что—то непонятное, и очень приятное. Молодой организм за шестнадцать лет ни разу испытывал подобного явления. Кровь ударила в лицо, и Русаков ощутил, как его щеки предательски зарделись. Хорошо, что на улице было прохладно и пока еще достаточно сумрачно, поэтому ни кто не заметил его волнения.
– Ну ни хрена себе! Да этого не может быть, – ответил Демидов. —Я глазам поверить не могу.
– Да вы что парни —охренели, —сказал Крюков. —Да камрады вас в кювет за них закопают, или порвут, как пьяная обезьяна газету. Вы как хотите, а мы на это не подписываемся.
– А что
