людей бытует мнение, что оборотням похмелье незнакомо. Равно как и невыносимый стыд поутру.
Про похмелье – правда. Про стыд… ну-у…
– Блин, блин, бли-и-ин, – застонала я беззвучно, едва продрав глаза. – Это ж надо было!..
Да какой хренью они меня опоили? С медком и ягодками… Что за ягодки были в той грёбаной самогонке?!
Ладно, Изара, зато тебе урок на будущее: никакого гномьего пойла, если не хочешь поутру утопиться со стыда в ближайшем унитазе.
Нервно комкая в руках краешек одеяла, с опаской приподняла голову. Нахальной морды «охранничка» поблизости не наблюдалось. Да и не слышалось вроде тоже. Секундная досада вмиг сменилась облегчением: клятого медведя неохота лицезреть в ближайшую вечность. Хватит и того, что я им провоняла насквозь.
Принять душ хотелось нестерпимо, но делать это здесь я не рискнула. Вдруг вернётся, напасть белобрысая?.. Наспех оделась – благо шмотки после весёлой ночки уцелели – да побрела на поиски своего мини-прайда. Славься, тигриный нос – найти оказалось несложно…
Хаос, да лучше бы не нашла! В нашей с Джилом комнатушке обнаружились и он, и его сестрица. Едва завидев меня, оба ехидно заулыбались и тут же принялись тянуть воздух – старательно и чуть ли не наперегонки. А затем Лил возмущённо покачала головой, вынула из кармана пятёрку и сунула братцу.
– А вот нечего делать ставки против заведения, – довольно хмыкнул тот, спрятав мятую купюру в нагрудный кармашек. – Говорил же – не трахались.
– Ну не знаю, не знаю, – желчным голоском пропела Лил, растянувшись в изножье кровати, – видок у сестрички шикар-рный!
– Это да-а!
– Заткнитесь подобру-поздорову, а? Мелочь пузатая, – буркнула я и спешно скрылась в ванной.
Первым делом умылась, прополоскала рот, мимоходом глянула на себя в зеркале над раковиной…
– Долбаный шатун! – заорала, не помня себя от бешенства. – Я ж тебя кишками наружу выверну, ты… ты… гнусь ты косолапая!
Из комнаты донеслось придушенное ржание тигрят. Недобро зыркнув на дверь, снова в ужасе оглядела свою истерзанную шею. Он меня пометил! Этот белобрысый негодяй меня всю пометил, как будто я его сучка! И как прикажете не отведать его потрохов вместо завтрака?
Тихонько рыча, в спешке стянула рубашку и джинсы. И тут же принялась круглыми от ужаса глазами глядеть то вниз, то в зеркало.
– Да грёбаный ты ж в рот мудила… – выдохнула, чуть не плача от злости.
Тёмные пятна красовались едва не по всему моему телу. Засосы, синяки, едва поджившие следы зубов. Последние не сойдут ещё с неделю – их оставил сильный альфа, так просто не заживить. И запах тоже не смыть, он прочно въелся под кожу, впечатался вместе со слюной.
Следы медвежьей страсти – да нет же, позорное клеймо медвежьей сучки! – безобразным ошейником легли поперёк горла, спускаясь вниз по ключицам, груди, животу и теряясь под линиями белья. Обнаружив очередной укус на внутренней стороне
