и очарован.
– У меня дела. Меня не будет в Лондоне до Михайлова дня…
– Прекрасно. В университете как раз будут каникулы. Я смогу приехать в Лондон…
– Но я здесь ненадолго, до отъезда во Францию, где, как обычно, поживу до июня. А лето я всегда провожу в Италии.
Джеймс не знал, что сказать. Она давала ясно понять, что у нее не будет времени, чтобы с ним встречаться.
Николь одарила его открытой улыбкой.
– Так, – сказала она, – если мы встретимся снова, то давайте останемся друзьями.
Джеймс почувствовал разочарование.
Очарование и сердечность этой женщины были большим препятствием, чем ее красота, для того чтобы держать других на расстоянии. Прекрасно. Как только он понял, что произошло, у него больше не было причин обижаться.
Но «нет» есть «нет». И будучи зрелым мужчиной, Джеймс смирит свою гордость и уйдет.
Через минуту.
Он выставил руку, чтобы придержать дверь и выиграть еще минуту на раздумье. Было что-то еще, о чем следовало догадаться.
Все дальнейшее произошло неожиданно. Он стремительно протянул к ней руки, боясь, как бы его не выставили на улицу, прежде чем он соберется что-то сделать. Дверь закрылась с удивительно громким стуком.
Ее глаза расширились, голова запрокинулась. В следующее мгновение он обвил руками ее стан, прислонил к двери и поцеловал.
Джеймс тут же почувствовал ее сопротивление и удивление от того, что какой-то незнакомец в безумном порыве тискает ее. Он старался сделать это с нежностью, на какую только был способен. Когда он прикоснулся к ее губам, они оказались такими же гладкими и упругими, как на вид. Полные, маленькие и хорошо очерченные.
Николь уперлась руками ему в грудь и старалась оттолкнуть Джеймса, пока он целовал ее, и думала: «О да, это романтично». Почти так это и было. Ее губы не отвергали его. Она упиралась в него сердито и упорно, но ее нежные, мягкие губы прильнули к его губам, из-за чего голова у Джеймса пошла кругом, заставив забыть, где он находится и что делает.
Сколько же это продолжалось? Она вырвалась, тяжело и шумно дыша. Джеймс продолжал держать ее в объятиях, откинув голову назад, главным образом из-за страха, что если он будет стоять близко, то не сможет сохранить равновесие и произойдет какая-нибудь неприятность. Он смотрел на нее. Она молча подняла на него глаза.
Это было похоже на игру: кто первым отведет взгляд. Только не он. Джеймс мог выдержать взгляд этих потрясающих, фантастических глаз сколько угодно.
Николь взглянула на него из-под своих длинных черных ресниц – ее взгляд напомнил ему безмолвную вкрадчивую загадочность мусульманских женщин в Африке. Женщин, закутанных в черное покрывало с головы до ног. Ему страшно было даже подумать, какой внутренний протест, должно быть, кипит в них.
– Отпустите меня, – приказала она.
Боже, как ему не хотелось это делать! Но по
