челюсть волевая и мощная. Лицо у него было грубым, сбитым в многочисленных драках. Я сразу подумала, что это точно местный отморозок. Ничто, кроме напряжения, он у меня не вызывал, а вот Хизер, наоборот, трепетала как при виде настоящего ангела.
– О, очередной гопник, который будет вытирать об тебя ноги, – я саркастически улыбнулась Хизер, увидев отрицание в ее глазах.
– Он не такой! – возразила Хизер, открыв шкафчик и достав оттуда нужные учебники.
– Ага. Странные у тебя, дорогая, вкусы. Никогда мне их не понять. Почему нельзя любить нормальных парней?
– Девчонки, – гопник подошел к нам, и его компания сразу стала неприятной. Голос у него был прокуренный, наглый, он стремился доминировать везде и во всем. Он оглядел меня с макушки до пят, и, подумав о чем-то пошлом, растянул губы в улыбке, полной сокровенного желания.
– Глаза сломаешь, – бросила я, взглянув ему в глаза. – Я тебе не шкура, чтобы ты меня так рассматривал.
– Дерзкая? – нагло спросил парень, с усмешкой вскинув бровь.
– А ты не видел? – смело возразила я, на самом деле ощущая дрожь в коленях. Ну, ничего. Я была готова и ему по роже съездить, даже не смотря на минимальные шансы победить. Лишь бы не быть униженной каким-то жалким хулиганом. Раздражало, когда во мне видели кусок мяса.
– Еще как видел, – кивнул парень и, с удовлетворенной улыбкой на лице, облокотился на дверцу моего шкафчика плечом, как раз тогда, когда я пыталась его открыть.
– По харе захотел? – вспылила я, и стиснула кулак, но сразу же остыла, вспомнив обещание, данное Маркусу.
– Не-не, – в шутливом испуге он вскинул руки. – Ты не станешь меня слушать и убежишь, вот я тебе и мешаю. Не сердись, хомячок. Это выглядит слишком мило, а не страшно.
Хизер отвела раздраженный взгляд: ей точно хотелось слышать эти слова в свой адрес.
– Ну и что тебе надо? – сдержанно спросила я, а внутри было «Да разбей ты ему нос!» и «Откуси ему ухо! Он охренел!»
– Ты круто отделала Софию. Мне очень понравилось. Я был в толпе, и ты меня не заметила. У тебя есть все шансы стать немножечко выше школьных элит. Врубаешься?
– О чем ты? – сощурилась я, не понимая, куда он клонил. – И отойди нахрен. Никуда я не убегу. Ага, спасибо, – он посторонился, и я открыла, наконец, дверцу, достав из шкафчика ключ от музыкального класса.
– Кого все боятся и кого все уважают? Точно не мажориков. Ты же понимаешь, о чем я? Я Оуэн, кстати.
– Хоть президент Кеннеди. Хочешь меня сделать частью вашей гоп-стоп организации? Не, – отмахнулась я. – Спасибо. Я как-нибудь сама.
– А хочешь ты того, или нет, ты уже под нашим покровительством. Мы защищаем крутых, – Оуэн скрестил руки на груди. – И можно это дело отметить. Сегодня в лесу будет рейв. Там есть выпивка, и, если любишь, чего-нибудь покруче.
Вот гад. На слабое место надавил. Потусить я любила, любила выпить, а иногда и, как он сказал, принять
