style="font-size:15px;"> – Свежа и весела, точно уже овдовела!
– Черт! – прорычал Андри Мюнье. – Никакой на них управы нет!
Толпа зрителей стояла так плотно, что библиотекарь не мог выбраться из нее или хотя бы перейти на другое место. Ему приходилось сносить насмешки школяров, а заодно и любопытные взгляды таращившихся на него соседей.
– Долой библиотекарей! – раздался призыв с подоконника.
– Долой экономов!
– Долой ректора и попечителей!
– Безобразие! – возмутился Андри, затыкая уши.
В этот момент кто-то из школяров, облепивших подоконник, заметил, что ректор и несколько преподавателей торжественно шествуют по площади навстречу послам Фландрии. В обязанности университетских сановников входило встретить высоких иностранных гостей и произнести перед ними приветственные речи. Студенты приветствовали свое начальство язвительными насмешками и ироническими рукоплесканиями. Ректору, который шел впереди, пришлось первым принять удар на себя.
– Добрый день, господин ректор! – закричал Жеан, высунувшись из окна по пояс.
– Как сюда забрел наш старый игрок? – присоединился к Жеану его приятель. – Сколько народу сегодня обобрали, монсеньор?
– Да нет! Что-то уж больно невесел! Наверное, проигрался в пух и прах!
– Сейчас начнет одалживать деньги!
– Свои уже не дают в долг, да, господин ректор? Придется обратиться к иностранцам!
Ректор в сопровождении своей свиты скрылся за воротами. Жеан и его приятели с сожалением повернулись к мраморному столу большой залы Дворца правосудия.
Пробило двенадцать. Пора было начинать представление. Однако на возвышении никто не появлялся. Зрители прождали минуту, пять, четверть часа. Помост пустовал, сцена безмолвствовала.
Первым выказал свое недовольство Жеан Фролло.
– Мистерию! – во всю глотку закричал он.
Толпа тотчас оживилась.
– Долой послов! Даешь представление! Начинайте! – послышались угрожающие возгласы.
Те зрители, кто стоял ближе всех к сцене, принялись что было сил колошматить по деревянным стенкам клетки. Актеры в раздевалке замерли от страха. Они знали капризный нрав парижского простонародья, гнев которого готов был с минуты на минуту обрушиться на головы ни в чем не повинных лицедеев.
В этот критический момент над входом в раздевалку приподнялся ковер, и оттуда появился бледный человек в бело-желтом костюме. Необычное одеяние сразу привлекло к себе внимание собравшихся.
– Тише! Тише! – послышались голоса, и в зале воцарилось молчание.
Актер, дрожа всем телом, отвешивая бесчисленные поклоны, неуверенно двинулся к краю мраморного стола.
– Господа горожане! – произнес он. – Нам предстоит высокая честь представлять в присутствии его высокопреосвященства господина кардинала пьесу под названием «Праведный суд Пречистой девы Марии». Я буду изображать Юпитера.
– Ура! –
