ничего, – успокоил меня незнакомец. – Загадай-ка мне ещё загадку, авось я и не отгадаю.
– Ну, вот отгадай: «Семьдесят одёжек, и все без застёжек».
Он наморщил лоб и погрузился в задумчивость.
– Шуба?
– Нет-с, не шуба-с!..
– Собака?
– Почему собака? – удивился я его бестолковости. – Где же это у собаки семьдесят одёжек?
– Ну, если её, – смущенно сказал молодой человек, – в семьдесят шкур зашьют.
– Для чего? – безжалостно улыбаясь, допрашивал я.
– Ну, мало ли… Если, скажем, хозяин чудак.
– Нет, это ты, брат, не отгадал!
После этого он понёс совершеннейшую чушь, которая доставила мне глубокое удовольствие:
– Велосипед? Море? Зонтик? Дождик?
– Эх, ты! – снисходительно сказал я. – Это кочан капусты.
– А ведь в самом деле! – восторженно крикнул молодой человек. – Это замечательно! И как это я раньше не догадался. А я-то думаю: море? Нет, не море… Зонтик? Нет, не похоже. Вот-то продувной братец у Лизы! Кстати, она сейчас в своей комнате, да?
– В своей.
– Одна?
– Одна. Ну, что ж ты… Загадку-то!
– Ага! Загадку? Гм… Какую же, братец, тебе загадку? Разве эту: «Два конца, два кольца, а посередине гвоздик».
Я с сожалением оглядел моего собеседника: загадка была пошлейшая, элементарнейшая, затасканная и избитая.
Но внутренняя деликатность подсказала мне не отгадывать её сразу.
– Что же это такое? – задумчиво промолвил я. – Вешалка?
– Какая же вешалка, если посередине гвоздик? – вяло возразил он, думая о чём-то другом.
– Ну, её же прибили к стене, чтобы держалась.
– А два конца, где они?
– Костыли? – лукаво спросил я и вдруг крикнул с невыносимой гордостью: – Ножницы!!!
– Вот, чёрт возьми! Догадался-таки! Ну, и ловкач же ты! А сестра Лиза отгадала бы эту загадку?
– Я думаю, отгадала бы. Она очень умная.
– И красивая, добавь. Кстати, у неё есть какие-нибудь знакомые?
– Есть. Эльза Либкнехт, Милочка Одинцова, Надя…
– Нет, а мужчины-то. Есть?
– Есть. Один тут к нам ходит.
– Зачем же он ходит?
– Он?
В задумчивости я опустил голову, и взгляд мой упал на щегольские лакированные ботинки незнакомца. Я пришёл в восхищение:
– Сколько стоят?
– Пятнадцать рублей. Зачем же он ходит, а? Что ему нужно?
– Он, кажется, замуж хочет за Лизу. Ему уже пора, он старый. А эти банты – завязываются или так уже куплены?
– Завязываются. Ну, а Лиза хочет за него замуж?
– Согни-ка ногу… Почему они не скрипят? Значит, не новые, – критически сказал я. – У кучера Матвея были новые, так небось скрипели. Ты бы их смазал чем-нибудь.
– Хорошо, смажу. Ты мне скажи, отроче, а Лизе хочется за него
