хотел пользоваться моими льготами, но так получилось. Ведь сидевшие явно видели, что я заблуждался, считал, что я – всего третий. Ясно, что любой из них мог по своей инициативе подойти ко мне и объяснить ситуацию. Но надо было видеть их злорадство!
А я обычно старался, и стараюсь, об этом, о своём участии в войне, по возможности, не говорить, зная, что многие относятся к ветеранам как к неполноценным, отжившим, людям.
Моего участия в войне я никогда не обсуждал ни на работе, ни в семье. Наоборот, опасаясь, что всякое известное отличие отдаляет, всячески старался быть на-равных со всеми. Быть может, именно с войны и следуя примеру родителей, я сумел относиться наравне ко всем, от простого рабочего или дворника и вплоть до министерского начальства.
А пишу на эту тему, не питая иллюзий, что все сразу ухватятся за мою книгу. Но преследую цель хоть в чём-то сказать, донести, последнее слово, как «последний из могикан», участник-долгожитель, по ряду причин считающий себя исполнителем важной миссии – очистить жертв террора от несправедливости и прошлое страны от неправды, в память ушедших из жизни и многое отдавших в надежде на улучшение благосостояния народа в будущем.
А тем, кто попытается усомниться в полной правдивости всего написанного, могу сказать, что в какой-то мере именно потому, что это на самом деле было, написано о таких невероятных вещах, которые в художественное произведение поместить было бы просто нельзя, ибо они выглядели бы явным перегибом.
Среди многих отзывов о ранее написанной автором книге о блокаде Ленинграда был и такой:
«Только по Вашей книге я, наконец, понял, что такое была блокада Ленинграда!»
[Много позже появился в интернете рассказ о блокаде академика Лихачёва, который я тоже, для полноты рассказа о том времени, привёл в конце этой книги. – Авт.]
Я надеюсь, что среди читателей этой книги, о сталинизме, тоже найдутся многие, кто только по ней поймут, что это было. А тоже многие найдут, наряду с известным им ранее, немало интересного, до того им не известного.
И уж позвольте дать дополнительно объяснение и оправдание объёму книги.
Из наиболее объёмных книг на память приходят: «Война и мир» Л. Толстого, «Жан Кристоф» Р. Роллана, «История XIX века» в 6-ти томах Лависса и Рамбо, «Сага о Форсайтах» Голсуорси, «Хождение по мукам» А. Толстого, «Былое и думы» Герцена, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, многотомные собрания сочинений Л. Толстого, Достоевского, Бальзака, Драйзера, Фейхтвангера и др. Сейчас также стали модны многосерийные фильмы-эпопеи.
Я далёк от мысли ставить мою книгу в один ряд с этими великими творениями. Я – только об одном. Значение книги, которая перед вами, учитывая масштаб и значение поставленной проблемы, – никак не меньше. Смею утверждать, что действительно, по грандиозности и невероятности исторических событий нет равных тому, что происходило в России в XX веке! Поэтому объём этой книги следует считать вполне оправданным. Более того, если оценивать объём того, что здесь
