им на хозяина, и довольно улыбался. Он то и дело, объясняя свои каракули, тыкал пальцем в свой рисунок и давал комментарий.
– Куды с добром, Флегонт! Зверья там да рыбы до хрена! И золотишка много иметца. Народец тама живёть страннай. Остяками прозывают. Их кузьмить7 проще простова: дал имя табак да кумышку8 – и дело в шляпе! Усё отдадуть! – палец Ерошки показал на один из квадратиков на его теле.
– Не можа быть… Ерошка, чёртушка, идол такой… Дак ты усё – таки изделал?! – руки у Флегонта дрожали. Он, не веря тому, что его посланец всё-таки выполнил в полном объёме поставленную задачу, выкрикнул вслух то, что думал. – Ну, Ерошка! Ну и подлец…
Не выдержав нахлынувших чувств, сначала Флегонт, а потом и Ерошка с голым пузом и без портков, пустились в пляс, выкидывая то одну, то другую ногу.
– Ну, Ерошка, позволь поднести, дорогой, особу чашу! – Флегонт налил в большой кубок самогону, а себе долил в стакан. В голове его уже бродили чёрные мысли. – А что, ежели, Ерошка кому-то сболтнёт всё это? Или баба какая узнает про карту на теле и запомнит? Или того хуже, передаст кому следует? Уж лучше бы всё было так, как приказал: нанести на лист бумаги карту Сибири с рудниками и выгодой…
А вслух произнёс, улыбаясь, как ни в чём не бывало. – Дак как жо така мысля тобе пришла? Почему не на бумаге карту изделал?
Они чокнулись и выпили. Ерошка совсем размяк. Он упал на стул и долго соображал, что же хочет от него хозяин. А когда дошло, медленно перебирая слова, ответил. – Да не, енто ня я. То охотник один подсказал. За карту-то таку в тайге запросто грохнули ба, а тута не всяк догадатси!
И запел долгую песню про ямщика, замерзшего в степи сибирской.
Флегонт смотрел на Ерошку и удивлялся. – И тот и не тот! Что-то новое в лице его появилось. А тут ещё песни!
Ширь и непомерная силища души русской в них явно виделась. Никогда он таких песен не слышал. И даже зауважал Ерошку на какое-то мгновение.
Однако скоро головушку свою Ерошка подпёр рукой, а потом и вовсе склонился на стол. Здоровый звучный храп Ерошки разбудил во Флегонте чёрные мысли.
– А чё, ежели завтре он проснётси, да пойдёт к моим недругам? Да покажет имя мою карту? – он так и произнёс тихо «мою». Что-то нехорошее зашевелилось внутри него. – Убей его! Он продаст им твою карту!
И невольно Флегонт рукой нащупал ручку ножа. И даже встал, крепко сжимая его в руке.
Но тут кто-то другой в голове будто шепнул. – Подумай, дурак! Ну, убьёшь ты его. А потом? Сядешь в тюрьму! И прощай карта, прощай Сибирь!
И Флегонт опустил нож, а через мгновение вообще положил его на стол. Опустошённый сел на стул, не понимая, что же должен делать. А тот же голос зашептал. – Зачем убивать? Просто срисуй с Ерошки карту, а потом смой нарисованное Ерошкой!
Будто ошпаренный купец вскочил со своего места и заметался в поисках тряпки и куска светлой плотной бумаги. Когда всё это было найдено, он осторожно
Кузьмить – обманывать (Сибирь, с 1848 г.).
Кумышка – самогон местный (Сибирь, с 1848 г.).
