Сейчас мы быстро всё узнаем. Ведь кроме них здесь никого чужих-то и не было.
– Господи, помилуй нас! – только и выдохнула Елена, прижав к себе сына.
Под молчаливое согласие толпы скоморохов вытащили в центр круга прямо перед большим столом, за которым восседали бояре и дьяк.
– Этот мальчишка принёс тебе страшную весть, тиун Устин? – фальцетом произнёс дьяк Лаврентий, обращаясь к стоявшему у них за спиной управителю Устину.
– Он самый, – испуганно склонился к нему седовласый старик Устин. – Только осмелюсь доложить…
– Что ты ещё хочешь доложить?! – недовольно обернулся к нему дьяк.
– Да нет, ничего, ничего… – суетливо пробормотал старик и застыл в поклоне.
– Ну и стой, тогда себе, молчи. Не лезь, пока самого не спросят, – дьяк повернулся к скоморохам и, внимательно поочерёдно оглядев их, приказал: – Баб пока в сторону. А мальчишку – на дыбу.
– Нет!!! – от отчаянного крика Елены вздрогнула вся толпа. Она подбежала прямо к столу и упала на колени перед сидевшими за столом. – Смилуйтесь, люди добрые! Не трогайте мальчишку! Он же уже сказал, что первыми нашли боярышню твои люди, боярин Светозар Алексеевич. Что же ты молчишь?! Ты же уже допрашивал мальчишку!
– Вот как! – деланно удивлённо приподнял брови дьяк Лаврентий и повернул голову к боярину Скобелеву. – Правду ли говорит эта баба, Светозар Алексеевич? Ты всё-таки начал допрашивать людишек без меня? Как мне это понимать?
– А я его предупреждал, дьяк Лаврентий, что без тебя никак нельзя, – вздохнул боярин Пешков. – Только ведь отцовское горе безутешно. Не стал меня слушать Светозар Алексеевич – начал дознание проводить. Очень уж ему хотелось скорее найти убийцу своего дитятко.
– В таком случае я уже ничего поделать не могу, – пожал плечами дьяк Лаврентий. – Не могу я обманывать Великого государя и должен буду ему сегодня же сообщить, что боярин Скобелев нарушил правила главного закона нашего – Судебника.
– Воля твоя, дьяк Лаврентий, – кивнул головой боярин Пешков и посмотрел прямо в глаза боярина Скобелева. – Только ведь, дьяк Лаврентий, мы могли бы, и понять убитого таким горем отца.
У боярина Скобелева в глазах появилось недоумение.
– Понять-то можно, – негромко прозвучал тонкий голосок дьяка Лаврентия. Он задумчиво постучал по деревянному некрашеному столу костяшками пальцев и посмотрел мимо боярина Пешкова куда-то ему за спину.
– Так сотвори такую милость, дьяк Лаврентий, – так же тихо произнёс тот, пытаясь поймать взгляд дьяка. – Назови свои условия.
Дьяк перевёл взгляд на боярина Пешкова и хмыкнул:
– Нравишься ты мне, Антон Спиридонович. Всё ловишь на лету. А вот только от самого Светозара Алексеевича я ничего не слышу. А то может он всё по-другому думает. А, Светозар Алексеевич?
Массивная фигура боярина Скобелева напряглась, в глазах было полыхнул
