Та улыбается, в руке у нее бокал пива. Она настолько хороша собой, что кажется – сошла с рекламного буклета.
– А вы ей скажите, что она – кнелька: увидите, как ей будет приятно.
– Нет, вы просто смеетесь надо мной.
– Да нет же. Уверяю вас: это комплимент.
– Значит, ей так можно сказать?
– Конечно, скажите.
Стюардесса подходит, протягивает мне подносик, посередине которого стоит бокал на бумажном кружке.
– Вот ваше пиво. Больше не просите, скоро идем на снижение.
– Я и не собирался больше просить. Кажется, я начинаю вас забывать. Хотя это не так уж и просто.
– Правда?.. Ну спасибо.
Я пробую пиво.
– Отличное пиво, спасибо – то, что надо: холодное, как я люблю. Да еще поданное вами – совсем как пиво с рекламы.
– Простите за любопытство: а что вы забудете во мне в первую очередь?
– Может быть, то, как вы были одеты…
– Вам не нравится наша униформа?
– Нравится. Просто я буду представлять ее по-другому…
Она смотрит на меня в недоумении, но я не даю ей возможности ответить.
– Вы надолго в Рим?
– На несколько дней… Сентябрь в Риме – это супер. Я хочу походить по магазинам. Может быть, найду какую-то одежду, в которой меня не забудут.
– О, я уверен. Вы найдете себе прекрасную одежду, потому что Вы… как это сказать… как это говорится?
Я поворачиваюсь к даме, сидящей рядом со мной.
– Помогите же мне.
Лама, кажется, немного робеет, но выпаливает:
– Вы… кнелька!
Стюардесса смотрит на нее в замешательстве, переводит взгляд на меня. Брови ее ползут вверх, и вдруг она начинает хохотать. Уже неплохо. Дело пошло. Я тоже смеюсь.
– Отлично сказано, именно это я и имел в виду!
Стюардесса по имени Ева, качая головой, удаляется по проходу.
– Просим вас пристегнуть ремни.
Ее хвост, затянутый на затылке, покачивается так же обворожительно, как и все остальное… Прямо как крылышки бабочки. Бабочки, которую хочется поймать. Была такая песня, от которой я сходил с ума в Штатах, такая английская песня, популярная пару лет назад…
«I’m gonna keep catching that butterfly…» Это «The Verve». Пытаюсь вспомнить, как там дальше. Забыл. Чей-то голос выводит меня из задумчивости. Лама возится в своем кресле.
– Уф, вечно не могу найти ремень в этих самолетах.
Я помогаю соседке, которая навалилась на меня всем телом.
– Вот он, синьора, он тут, внизу.
– Спасибо. Никогда не могла понять, зачем он нужен. Ведь он не пристегивает нас крепко-накрепко.
– Да уж, это точно.
– В общем, если нас дернет, это не совсем так, как в машине.
– Нет, совсем не так, как в машине, нет… Вы боитесь?
– До смерти.
Она смотрит на меня и, кажется, раскаивается,
