Абилити – дар. Витриол – злоба, яд. «А ты, Абилити, берешь ли Витриол в свои законные суффиксы?» Я хотела закричать, что против сего порочного брака, но не вышло. Полный песка, пересохший рот слипся. Доктор Уилсон с непроходящей улыбкой вещал о преимуществах «Абилитола», а папа кивал, как кукла-болванчик, не замечая, как углубляются в комнате тени.
Пока они болтали, я поймала мамин взгляд. И, судя по ее лицу, она тоже чувствовала сгущающуюся тень.
Мы не улыбались.
Не говорили.
И вместе ощущали приближение тьмы.
5. Шестое письмо
Я просыпаюсь под рокот междугороднего автобуса, на лице – отблески позднего солнца, на плече – тяжелая голова Арлин. (Если б не храп, я б поклялась, что бабулька померла или впала в кому.) Стерев тонкую струйку слюны, свисающую из ее рта на мое плечо, я перекатываю Арлин на ее сиденье и кладу себе на колени рюкзак.
Со снами мне не везет, и я всегда считала, что дремота скорее утомляет, чем восстанавливает силы, и эта не стала исключением. Мне снился научный проект в пятом классе. Нам дали карту мира, велели вырезать все континенты и сложить их вместе в существовавший миллионы лет назад суперконтинент известный как Пангея. В реальности я так и сделала. Но причудливым снам неведомы жизненные рамки, и там вместо континентов я вырезала крошечный штат Миссисипи. И не успела опомниться, как бумага превратилась в настоящую землю, а я уже смотрела на штат с высоты птичьего полета: на его вытянутую, похожую на коробку форму с острыми углами, на выступающую челюсть и на короткую шею, что окунается прямо в Мексиканский залив. Внезапно Миссисипи на моих глазах раскрошился и пошел ко дну, а его место заняла громадная армия москитов. Миллионы миллионов, бессмысленно жужжащих, переваривающих горячую кровь, зависших в воздухе над соленой водой. На мгновение они даже приняли форму штата, так что казалось, будто Миссисипи все еще там, только теперь жужжит и трепыхается.
А потом армия в едином порыве повернулась ко мне.
И я проснулась.
Вытирая пот со лба, пытаюсь поймать потерянное во сне дыхание. Раскатистые литавры автобусного двигателя, духовая секция бормочущих пассажиров и выхлопы как случайные римшоты, как ни странно, помогают. Это симфония транспорта, утешающая и уверяющая, что я все ближе к маме и все дальше от Москитолэнда.
Я тру мокрое пятно на плече (спасибо Арлин за сонные слюни) и расстегиваю рюкзак. Оказавшись под прицелом кровососущих демонов, волей-неволей захочешь дважды проверить свои ресурсы. Я снимаю крышку с кофейной банки и пересчитываю деньги. Семь сотен двадцатками. Билет на автобус стоил сто восемьдесят, так что…
Сердце екает.
«А это. Что. Такое?»
С самого дна я достаю бумагу, свернутую в тонкую трубочку и затянутую резинкой. Надгортанник трепещет от неистового возбуждения. Какие секреты Кэти хранит в своей любимой кофейной банке?
Арлин хрюкает, открывает один глаз, скребет персиковый пушок на подбородке и вновь опускает голову мне на
