как к ее взгляду присоединяются другие, как все взгляды останавливаются на мне.
– Всего два сорок. Наверно, проблемы с вашим аппаратом, пожалуйста, попробуйте еще раз, – отвечаю я и тут же прихожу в ужас от того, какой жалкий звук выходит у меня изо рта под видом моего голоса.
Кассирша вздыхает, словно собирается сделать мне немыслимое одолжение и приносит огромную личную жертву, и тычет в кассу пальцем с обкусанным ногтем.
Я протягиваю свою карту, полностью осознавая, что моя рука дрожит и что все это видят.
Она цокает языком и качает головой:
– Карта не проходит. Вы можете заплатить как-нибудь еще или нет?
Нет.
Я делаю шаг назад от своего нетронутого кофе, поворачиваюсь и выхожу из кафе, не говоря больше ни слова, чувствуя, что они смотрят мне вслед, что они меня осуждают.
Невежество – это не блаженство. Это всего лишь страх, отложенный на потом.
Я останавливаюсь возле банка и позволяю банкомату проглотить мою карточку. Набираю пин-код и прошу небольшую сумму денег. Читаю и перечитываю непривычные и неожиданные слова на экране:
К сожалению,
на вашем счету недостаточно средств
Машина выплевывает мою карточку с электронным отвращением. Иногда мы притворяемся, что не понимаем того, что на самом деле нам понятно. Вместо этого я делаю то, что получается у меня лучше всего, – бегу. Бегу всю дорогу до дома, который никогда не был домом.
Едва зайдя в дом, я достаю телефон и набираю номер, написанный на обороте моей карточки, как будто этот разговор можно вести только за закрытыми дверьми. Страх – не усталость – сжимает мне горло, дыхание то и дело прерывается, изменяя мой голос. Контрольные вопросы мучительны, но наконец-то женщина, сидящая в далеком колл-центре, задает вопрос, которого я ждала.
– Доброе утро, миссис Синклер. Вы прошли проверку безопасности, чем я могу вам помочь?
Наконец-то.
Я слушаю, как чужая женщина рассказывает мне, что с моего банковского счета были сняты все деньги, а сам счет вчера был закрыт. Там было более десяти тысяч фунтов – на счету, который я нехотя согласилась сделать совместным, когда Бен заявил, что я ему не доверяю. Судя по всему, правильно делала. Как хорошо, что большую часть своих гонораров я спрятала на счетах, к которым у него нет доступа.
Я смотрю на вещи Бена, все еще лежащие на журнальном столике, затем зажимаю телефон между щекой и плечом, чтобы освободить руки. Я чувствую, что залезать к нему в кошелек нехорошо – я не из тех жен, кто так поступает, – но все равно его поднимаю. Я заглядываю внутрь, как будто пропавшие десять тысяч могут быть спрятаны между его кожаными складками. Их там нет. Я нахожу только смятую пятерку, пару кредитных карт, о существовании которых не знала, и два аккуратно сложенных чека. Один из ресторана, где мы ужинали, когда я видела его в последний раз, а второй с заправочной станции. В этом нет ничего
