голову, посмотрела в небо сквозь листву. – Она чудесная. Наверно, у нее много друзей…
– Друзей много не бывает. – Лин наклонился, почесал Ирис за ухом и добавил задумчиво: – Ей нужны друзья. Она намного сильнее, чем кажется, и слабее тоже. Как-то у женщин это одновременно – и то и другое, меня это всегда удивляло…
Вернулась Тайса, раздала всем мороженое. Ирис тоже получила свою порцию с двумя сливочными шариками и ела, зажав вафельный рожок между передними лапами и слизывая мороженое длинным языком.
– Ой, а сколько оно стоит? – спохватилась Аста. – Какие у вас тут деньги вообще?
– Сегодня я угощаю. – Тайса вынула из маленького кошелька на поясе две монетки, протянула на ладони. – А деньги – серебро и медь, простая чеканка по весу. Так во многих местах, скрытых на картах, – удобно, не надо менять, когда путешествуешь. Бывает еще золото, но это на очень дорогие приобретения, вроде дома или лошадей. Хотя некоторые торгуют и в валюте ближайшего города – то есть в нашем случае в евро. В основном те, кто время от времени там бывает.
– Понятно. А мороженое тоже какое-нибудь… м-м-м, волшебное, как все тут?
Тайса даже рассмеялась:
– Не бойся, оно не улетит! Оно самое обычное, сливочное и фруктовое. Но вкусное – я его иногда для нашего кафе заказываю. Попробуй.
Асте досталось малиновое с абрикосовым – розовый и бледно-оранжевый шарики в крапинках свежих фруктов. Давно забытый вкус детства, такого солнечного и волшебного.
Старый сад у бабушки, тенистый малинник за домом – темные, почти синие резные листья на фоне выбеленной стены, сладкие ягоды, оставляющие на пальцах капли сока. Томас набирал в ладонь самых крупных, сколько мог удержать, а потом подносил сестре ко рту и говорил: «Подъезжает грузовик, открывайте ворота!», и Аста, зажмурившись, проглатывала ароматную малиновую горку – сок растекался по губам, капал на платье – ох и нагорит опять от мамы, но разве это важно… Она утыкалась лицом в теплую братову ладонь, чувствовала его запах – такой чужой уже запах взрослой жизни, большого серьезного мира, в котором она пока не была… И еще чего-то совсем детского, простого. Так пахнут разогретые солнцем волосы, мамины оладьи, папины формочки – они используются для литья разноцветных свечей на Рождество… А у крыльца падали на покатую, крытую серым волнистым шифером крышу крупные бархатные абрикосы. Падали, ударяясь о мох, которым крыша поросла за многие годы, скатывались вниз, в траву. Аста с братом собирали их в ведра, а потом вместе с бабушкой садились выбирать косточки, складывать в большую кастрюлю сочные половинки. На сушку, на повидло… И зимой потом пили чай с этим повидлом, вспоминали теплые дни – и вдруг все летние запахи оживали в одной ложке. И где-то там, на границе этих запахов – дома и внешнего, чужого мира, на границе детства и юности, – Томас ушел, а она осталась… И никогда с тех пор малина не была такой вкусной.
– …Эй. Ешь, а то примерзнешь, – донесся до нее голос Тайсы.
– А?.. – Она
