письма, – ответил граф и подчеркнул: – От очень влиятельных персон из Петербурга!
Губернатор пробежался глазами по надписям на пакетах. Артемьев с наслаждением отметил, как тому сделалось дурно. Лицо приняло нездоровый землистый оттенок, вытянулось, а руки задрожали.
– И все эти люди…
– Мои хорошие друзья, – закончил за него фразу Александр Прокофьевич. – Надеюсь, их представлять вам не надо?
– Что вы, конечно же, нет! – залебезил губернатор. – Кто же не знает таких людей, как…
Он закашлялся и едва не поперхнулся.
– Прошу прощения, – борясь с удушливым кашлем, проблеял он. – Я… я сейчас… Только вот водички выпью.
Граф поднялся с кресла, взял со стола графин и наполнил стакан водой.
– Вот вам водичка, Иван Андреевич, – сказал он. – Только снова не поперхнитесь.
– Позвольте узнать, какой вид торговли вы предпочитаете? – не спросил, а прошептал угодливо справившийся с приступом кашля губернатор. – Я помогу вам в любом начинании!
Он выглядел обескураженно и нелепо. Графа покоробили происшедшие с губернатором перемены после прочитки им надписей на рекомендательных письмах.
– Я хочу торговать шляпками в салоне Жаклин де Шаруэ, – сказал он. – Это пока, для начала. Затем обживусь, осмотрюсь и определюсь, чем можно ещё заняться.
Граф хорошо продумал свои ответы и теперь ждал вопросов или возражений, чтобы развить мысль.
– Я впервые слышу, что француженка собирается продать свой салон, – удивился губернатор. – Странно, но её торговля – единственное шляпное заведение в Оренбурге и, как мне докладывали, всегда приносило мадам де Шаруэ весьма значительный доход.
– Госпоже Жаклин наскучил ваш город, и её влечёт обратно во Францию, – спокойно ответил граф. – Людям, не имеющим корней в России, трудно понять и принять нравы и обычаи нашей страны. И от этого им становится трудно здесь ужиться…
– Да, я вас понимаю, Александр Прокофьевич, – с пониманием посмотрел на него губернатор. – Эта леди действительно могла себя чувствовать неуютно в Оренбурге. Ха, Париж и наш город – разного поля ягодки! Теперь мне стало ясно, почему госпожа де Шаруэ вела замкнутый образ жизни и не имела друзей.
– Вы говорите это так, Иван Андреевич, словно чувствуете какую-то вину перед этой особой? – ухмыльнулся граф.
– Скорее не вину, а некоторую досаду, – поморщился губернатор. – Я поручил ей весьма деликатное и щепетильное дело, а она…
– Не оправдала ваших надежд, – дополнил граф, бесцеремонно перебив на половине фразы хозяина кабинета. – Я уже наслышан о ханской дочери Ании и об её таинственном исчезновении!
– Теперь ума не приложу, что говорить хану Нурали обо всём этом безобразии, – посетовал губернатор. – А девчонка как сквозь землю провалилась.
– Я вам сочувствую, Иван Андреевич, – сказал граф. – И обещаю подумать над тем, как вам помочь! А теперь разрешите откланяться,
