никто никогда не видел меня во плоти?
– Хочешь сказать, что помнишь себя в изначальном облике? – искренне удивился Кэрсо-Лас
– Это единственное, что я вообще помню из своего изначального бытия, – Марина сняла с себя плащ, – Само имя Солеа на языке моря, если есть такой язык… впрочем, неважно. Скажем так, в моем восприятии это тождественно символу власти как данности, как единственной реальности, этому должно соответствовать противовес. Хотя бы номинальная физическая немощность, иначе не миновать экспансивного настроя. Это способ сдерживания самое себя, не больше, не меньше.
– То есть, хочешь сказать, женское начало предостерегает от стремления к власти? – недоверчиво хмыкнул Кэрсо-Лас.
– Зачем стремиться к власти тому, кто сам олицетворяет собой власть, дело не в женском или мужском начале, ты когда-нибудь думал о себе как о мужчине?
– Я вообще никогда не задавался подобными вопросами, – пожал плечами Кэрсо-Лас.
– То-то и оно… Просто для меня важен баланс, сила воды в восприятии всего существующего вокруг, основная сила сосредоточена в глубине, что-то сродни воронке наоборот… – Марина беспомощно развела руками, точь в точь как незадолго до этого Кэрсо-Лас, когда подбирал нужные слова, – чем глубже, тем больше понимания, больше силы, проникновения в суть всего сущего, а физическая, самая поверхностная оболочка обязана быть максимально восприимчивой, она не имеет права обладать еще и физической силой… Теперь понимаешь? – она с надеждой посмотрела на своего собеседника.
Тот задумчиво тер подбородок.
– Кажется, да, – в темной стали его глаз засветились озорные лучики улыбки, – тогда почему тебя никто не видел в воплощении?
– Не знаю, – вздохнула Марина, вновь вытягиваясь на кровати, – я уверенна лишь в том, что я Солеа и именно та, о которой ты говоришь.
– Угораздило же меня! – хохотнул Кэрсо-Лас, наотмашь падая на спину раскинув в стороны руки, чуть было не заехал ей в бок локтем.
– Ты про что?
Он развернулся к ней лицом, ответил совсем серьезно, без тени иронии или беспечного озорства:
– Про то, что Маркиз прав и когда мы покинем этот город, в моем отношении к тебе ничего не изменится и физическая оболочка тут ни при чем…
Она убрала с его лба волосы, провела тыльной стороной ладони по седому виску, нежно поцеловала.
– Это началось еще до того как мы вступили в этот город и, думаю, даже раньше, чем мы оказались в этом, так сказать, Изначальном мире, я и Гаитоэранта, но я не могу ничего вспомнить.
– Сегодня, когда наш котяра предложил забыть все, у меня мелькнуло такое же ощущение…
* * *
– Здорово, господа! Выше всяких похвал! – раздался громовой голос со стороны двери, – Только зачем из меня идиотку делать! – ввалившаяся без стука Гаитоэранта единым порывом выпалив гневную тираду,
