я вам отдам остальные четыреста долларов. Встречаемся в торговом центре у интернет-кафе в семь вечера.
Эдик проговорил всю эту фразу очень уверенным, деловым тоном и тут же отключился, чтобы не выслушивать какие-либо возражения или уточнения со стороны своей собеседницы.
Женя призадумалась.
«Больно уж легко он согласился. Такой честный и порядочный что ли? А сеструха на нарах парилась. Надо тут быть похитрее и затребовать у этих жуликов побольше».
Эти же мысли она высказала Семену по телефону, так как тот был в рейсе, но будущий муж оказался более лояльным.
– Евгения, ты не напрягай и не налегай. У меня этого добра вагон и маленькая тележка. Нам с ним еще дело иметь придется, может, и не раз. Угомонись и соглашайся на все его условия.
Женька недовольно пробурчала что-то в ответ, но решила все же поступить по-своему. Она тут же отправила сообщение Садовскому, которое было более, чем кратким: «500, не 400».
Эдуард усмехнулся, но решил поставить наглую девицу на место. Отвечать он не стал, а вечером отправился на встречу в условленное место.
– Вы, Евгения, видимо никогда не имели дело ни с бизнесом, ни с деловыми людьми, не так ли? – сказал он девице после короткого приветствия. – Есть такое выражение, условленная цена или стоимость. Эта та сумма денег, которая оговаривается в самом начале сделки и изменению подлежит только в самом крайнем случае: при возникновении неизвестных ранее фактов и обстоятельств.
Женька стушевалась, но быстро нашлась:
– А я с вами никакой договор не подписывала на первоначальную стоимость, поэтому могу ее менять. Моя мама не согласна на ту цену, которую вы предложили, вот вам и обстоятельства, – постаралась она разговаривать на равных, почти как бизнес-вуман.
– Послушайте, вы пытаетесь меня обмануть, но у вас ничего не выйдет. Эта икона представляла бы собой очень важную культурно-историческую ценность, если бы не была окончательно испорчена. Кто-то из ваших родных, если это икона вашей матери, как вы утверждаете, испортил ее.
– Че-го?! Как это испортил? – спросила Женька, растягивая слова. – Никто ее не портил, чего вы мне тут туфту гоните?
– Это не туфта, вот взгляните.
И Эдуард протянул Женьке заключение Марка Андреевича, где было четко указано, что икона, как историческая ценность, подверглась порче путем нанесения на оригинальный слой дополнительных слоев краски с целью изменить первоначальный сюжет и рисунок.
– Это заключение специалиста, о котором я вас предупреждал на нашей первой встрече. Видите слова «подверглась порче».
– И что это значит? – недоверчиво переспросила Женька.
– А то и значит, что тот, у кого она хранилась, взял и нарисовал на исторически ценной иконе новое изображение, нарисовал неумело, грубыми масляными красками, и испортил ее. Кто это сделал? Ваша мама или бабушка с дедушкой? Кто
