чистит полы. Я уступаю ему дорогу, а потом долго смотрю вслед, потирая затылок.
Как наши предки сами делали эту пыльную работу? Люди до сложной робототехники додумались, а постичь сущность человеческой души так и не смогли.
Значит, скоро мою судьбу выставят на суд! И кто же будет судить, как мне жить дальше? Может, толстая тетка в черном балахоне и угловатой шапке на лысеющей голове? Да кто она такая?!
Будет решать, как мне жить, а у самой дома посуда лежит горой три дня не мытая, а из родственников только тараканы…
Любимая палата номер тринадцать. Последние полтора года пристанище для моих костей и кожи. Говорят, что в былые времена число тринадцать считалось несчастливым. Какая чушь! Здесь я провел самые счастливые годы жизни, предаваясь мыслям о своих дочерях.
Главное было приспособиться к соседу-психу. А так кормили хорошо, особо не насиловали. Хочешь – принимай участие в мероприятиях: зарядка, беседы и все такое, – а хочешь – не принимай.
Ну я, конечно, принимал, делая вид, что мне все очень интересно. Особо не высовывался, но и не производил впечатление излишне замкнутого дурака. Где-то расскажу байку о моем чудесном исцелении, где-то изображу из себя вежливого джентльмена.
Спокойствие, вежливость и предупредительность сделали свое дело. Меня признали почти здоровым. Если бы они могли влезть в мою голову, если бы только могли! Я научился создавать миры в мирах так ловко, что даже детектор вменяемости остался в дураках. Он был не в состоянии пробить самую последнюю оболочку моего внутреннего мира, виртуального пристанища моей счастливой семьи. И когда во время сеансов я говорил ему, что одинок, он верил и выдавал четкие заключения о моем полном исцелении.
Дверь жалобно скрипнула. Двадцатипятилетний сосед Павлик, неудачник в любви, со склонностью к суициду, с любопытством уставился на меня.
– Ну как? Было страшно? Тебя пытали?
– А ты как думал! Выкручивали руку, били по голове! Вынуждали признаться, что я псих.
– Какой ужас! А ты что?
– А я кремень! Им не удалось меня расколоть. Через три дня выписывают.
– Ты сильный!
– А то!
Пашка с благоговением смотрел на меня. А я важно улегся на постель и медленно прикрыл глаза.
Глава 2
Все, что происходит с нами, предрешено заранее и заложено генетически.
С чего все началось у меня? Прежде всего с любви к тишине и спокойствию. Я родился наполовину аутистом, как и моя бедная мама. Громкие звуки вызывали во мне страх и беспокойство, яркий солнечный свет – головную боль, а мерный шум дождя – приступы неконтролируемой ярости.
Мамочка часто гладила меня по головке и с горечью в голосе приговаривала:
– Бедняжечка ты мой.
И тихая слеза катилась по ее состарившейся раньше времени щеке.
Отца
