слышу!
И те и другие были одеты как студенты. На Шертона эта сцена произвела мерзкое впечатление. Некоторое время он наблюдал, оставаясь незамеченным, потом повернул обратно.
– Мы психи, мы придурки затраханные! – неслось ему вслед.
В озаренном вечерним солнцем коридоре с растрескавшейся штукатуркой навстречу попалось еще двое рабов: один с веником, совком и ведром, второй с корзиной, на дне которой перекатывалась пустая бутылка. Оба степенно поклонились. Видимо, настоящие рабы, зарегистрированные, с документами.
– Что там творится? – Шертон кивнул в ту сторону, откуда доносились голоса.
– Это старшекурсники и первокурсники, господин. У студентов такие ритуалы, господин.
– И часто здесь такое бывает?
– Каждый год, господин.
– Хм… И все первокурсники на это соглашаются?
– Все, господин. Они не могут отказаться, господин.
Не все. Девочки с обожженной рукой в зале не было. Он бы ее узнал.
– Их там человек семьдесят. Первокурсников гораздо больше.
– В зале все не поместятся, господин, и поэтому старшие вызывают туда младших по очереди. Сегодня одних, завтра других, господин.
На уровне третьего этажа находилась галерея, соединявшая жилой корпус с соседним, учебным. На стене возле входа искрились на солнце подкрашенные кристаллы, складываясь в надпись: «Самопожертвование – твой священный долг, молодежь Панадара!» В университете полно таких призывов, так же как и в других казенных зданиях Верхнего Города, на улицах, в общественных местах… Воспитание. Несмотря на это, молодежь Панадара проявляла достаточно здравого смысла, чтобы всячески уклоняться от исполнения своего священного долга. Шертон ее за это не осуждал.
Правда, нынешнего избранника Нэрренират, пренебрегшего великой богиней, он ну никак не мог понять… Принимая человеческий облик, Нэрренират представала прекрасной женщиной, высокой и гибкой, с белой, как лепестки жасмина, кожей, водопадом иссиня-черных волос, налитой грудью и лиловыми глазами, подернутыми влажной поволокой. Если б ее выбор пал на Шертона, уж он бы не отказался!
Следующая галерея соединяла учебный корпус с ректорским. Тут дежурили охранники, но Шертона они пропустили без расспросов.
Венцлав отдыхал на балконе, развалившись в плетеном кресле. Юная рабыня умащивала его отечные ноги благоуханными снадобьями, другая перебирала струны арфы, извлекая переливчатые хрустальные звуки. В золотых подставках дымились курительные палочки, их аромат накрывал балкон плотным незримым куполом.
– Прогулялся, Арсений?
– Прогулялся. Ты знаешь, что у тебя под носом творится?
Выслушав рассказ, ректор не удивился. На его усталом обрюзгшем лице появилась благодушная улыбка.
– Это же старые студенческие традиции, Арсений. Традиции! Что тебе тут не нравится?
– Унижение
