он кивнул на вывеску, – отца успели отправить в Палестину, а остальная семья…, – он махнул рукой:
– Поехали, Шимон, – опель скрылся за поворотом.
Оглянувшись на витрину булочной, подавив горький вкус во рту, Полина пошла к общежитию.
Темный дерматин сидений потрескался, к низкому потолку бара поднимался табачный дым
– Я бродил по Сан-Тельмо, – янтарный виски переливался в тяжелом стакане, – получается, что твоя квартира рядом с моим любимым кафе, – язык Ритберга заплетался, – наверное, ты туда часто ходила, Полли? – Полина отогнала от себя мысли о Максе:
– Мы жили в пансионе, – она отхлебнула рома с колой, – я стучала на машинке в кафе «Гиппопотам», воображая, что напишу великую книгу, – Полине стало противно, – как я могла быть такой дурой? – она отозвалась:
– В «Гиппопотаме» полно туристов, – они с Ритбергом говорили по-испански, – если ты снова приедешь в Аргентину, я покажу тебе места, не попавшие в путеводители…
Ритберг предложил ей заглянуть в бар после обеда в чопорном ресторане неподалеку от университета:
– Кухня здесь хорошая, – небрежно заметил он, – но выпивкой место не славится, если не считать французских вин, – они пили бордо, но Полина не увидела счета, – пойдем, – он ловко подал девушке пальто, – я знаю отличное местечко по соседству…
Полине казалось, что она на свидании с Максом:
– Адольф похож на него не только внешне, – поняла девушка, – Макс его вырастил и воспитал. Он хотел сделать из племянника идеального арийца, – ее затошнило, – и, кажется, преуспел, – за обедом Адольф сказал:
– Ты потомок конкистадоров, – он налил Полине вина, – ты меня поймешь. Европейская цивилизация принесла миру все, чем он гордится. Мы обязаны белой расе великими научными открытиями, гениальной литературой и музыкой, – Ритберг наставительно поднял палец, – но Европа сейчас в опасности и наша задача, задача молодого поколения, ее спасти, – Полине казалось, что она слушает партийного оратора:
– У него интонации Макса, – ей хотелось заткнуть уши, – он болванчик, говорящая голова, у него нет ничего своего, – она игриво ответила:
– Боюсь, что политика не моя стезя, Адольф. Я, как всякая девушка, больше интересуюсь нарядами, – несмотря на январский холод, Полина вышла из общежития в коротком черном платье и на шпильках, – после университета я хочу работать в женском журнале и, – она повела рукой, – заниматься семьей и детьми. Я католичка, – девушка размашисто перекрестилась, – это долг верующей женщины. Но я разделяю твое мнение, – голубые глаза Ритберга довольно заблестели, – христианские ценности находятся в забвении, – Полина вздохнула, – молодежь ведет неподобающий образ жизни…
В Израиле, готовясь к миссии, она сказала куратору:
– Пережимать не надо. Я не ханжа, – Полина усмехнулась, – я собираюсь лечь с ним в постель. Однако
