ection>Болота
Вечерние сумерки отступали, отдавая свои тени во власть приближающейся ночи. Эйстельд устало лежал в зарослях кустарника, именумого здешним народом клочницей. В его колючих объятиях странник пытался хоть немного укрыться от моросящего дождя, но зеленовато-мутная дымка все же терпеливо пробиралась к нему и неприятно оседала на коже.
Прохладный ветер тянул за собой гнилостный запах несостоявшейся реки, который ни с чем невозможно было спутать. Болота… Эти дикие места были безлюдны и опасны, впрочем, как и все те, что уходили в сторону от древних трактов и хожих путей.
Эйстельд не мог понять, какое внутреннее чувство подтолкнуло его свернуть в сторону, к незнакомой тропе. Или это была не интуиция, а нетвердо стоящие ноги из-за ведра отборного пойла накануне вечером… Но укорять себя в уже содеянном скиталец не любил, да и явной пользы в этом не усматривал. Так что сейчас, в промокшем плаще и с тюком за спиной, Эйстельд осматривал разветвление полузатопленной тропы со вздувшимися неопрятными холмами над нею.
По болотистым топям его нога ступала куда чаще, чем порою хотелось вспоминать об этом, однако, не смотря на постоянную изменчивость вязкого мира, Эйстельд умело находил нужные ориентиры. Юность в Серых Лесах и долгие странствия в Бурых Пределах оставили следы не только на его облике, но также наградили непростым жизненным опытом и навыками следопыта.
Но сейчас, лежа в зарослях, он не мог отступиться от навязчивой мысли, что все-таки сбился с пути. Потуже затянув тесемку насквозь промокшего мешка, он нехотя стал выбираться из своего укрытия. Делать нечего, ведь о возвращении назад и поиске других тропинок не могло быть и речи. Он хорошо знал: болота слишком обманчивы, особенно после сумерек, даже для Серых скитальцев.
– Не кажутся мне эти холмы безобидным наслоением пород… Раздери меня Изначальный, если я вздумаю карабкаться по их склонам! – пробормотал Эйстельд и провел рукой вдоль гарды своего клинка. Полуторный меч был куда старше самого скитальца, и с Эйстельдом его связывали долгие годы.
Осторожно, слегка пригнувшись и стараясь держаться вытянутых теней, что напоминали черные вуали, ниспадающие с покатых заросших плеч новоявленных хозяев тропы, Эйстельд двинулся в сторону мрачных холмов. Он не раз слышал все те байки, которые так любили травить за кружкой пива в тавернах… Особенно в той, где вчера он пытался перепить, а возможно и перепеть местного барда. Еще немного и он урвал бы победу, но вместе с «Исчезнувшими Первыми Народами», очень трогательной и лирической песней, исчез и его кошель.
Отбросив печальные воспоминания, скиталец начал припоминать перешептывания троих кжиников, которые рассказывали о болотах, о слишком долгих ночах и блеклом тумане, что не возвращает заплутавших путников. «Местные разогреваются за кружкой-другой», – так тогда решил Эйстельд, однако реальность оказалась недалека от выдумок.
Многое изменилось за прошедшие столетия после Серебряной Войны. Союзы угасли, Орден Серебряных Стражей пал в забвение. Те немногие, кто еще носил в своей крови искры лунного света, скрывались в тенях, передавая древние знания и сохраняя память об истории и искусстве некогда великого братства. Теперь они именовали себя Серыми скитальцами, а остатки их касты – Серым Орденом. Те, кто доживал до старости, носили звание Хранителей. В Совете Серого Ордена им предоставлялось право выносить свое независимое решение. Остальные Серые скитальцы были в основном странниками, в окружении которых Эйстельд и вырос, охраняя вместе с ними границы Бурого Предела.
Доводилось ему встречаться не только с пьяными увесистыми кулаками в придорожных тавернах. Были на его веку и столкновения с многоликою тьмою. Хотя существ послеударной эпохи за долгие годы дозора он почти не встречал, однако их присутствие ощущалось повсюду. Поговаривали, но только сидя у теплого камина, и только после четвертой кружки, о пробуждающихся из старых гробниц. Находились свидетели, якобы видевшие тени высоких королей в тумане. Шепот этих рассказов наполнял каждый угол дома и таверны, пока наконец не добрался до Серого Убежища, что находилось в тристах пятьдесяти лигах по прямой к северо-западу.
В собранном наспех Совете присутствовали немногие, а слухи, которые обсуждались, были полны тревожных известий. Старая крепость Великого Клыка на юго-востоке все также стояла безмолвной. Только болота, с давних лет соседствующие с древней твердыней и раскинувшиеся на многие лиги, пришли в движение. Топь наползала на тракт, исчезали путники, иногда и целые обозы. Зеленая мгла будто оживала и разрасталась куда дальше положенного. Болота начинали собирать дань.
Эйстельд уже тогда догадывался, что питает непроходимые топи и насколько опасным может оказаться такой путь, потому и вызвался добровольцем. По сравнению с остальными, Эйстельд выглядел юношей, тем не менее, все прекрасно знали о том, насколько искусно он обращается со своим клинком. В Совете почти
