посочувствовал брату, представив разъяренную фурию, в которую превращалась бывшая маркиза де Шалон всякий раз, когда не получала желаемого. И сейчас гнев этой фурии был направлен на Александрин, а они даже смутно не представляли, каким окажется ее следующий шаг.
– Боюсь, Александрин расценивает твои действия не как заботу, а как проявление твоей власти над ней. Еще и этот твой ультиматум – три дня. Моран, ей нужно больше времени, больше свободы. А ты загоняешь ее в угол. – Заметив, что колдун собирается возразить, шевалье быстро добавил: – Следи за ней через зеркало. Хочешь, отправь в Луази меня. Пусть я не страж, но смогу о ней позаботиться. А ты пока займись нашей проблемой – герцогиней д’Альбре и тем, кто за ней стоит.
Некоторое время де Шалон молчал, обдумывая слова Касьена, одного из немногих, к кому прислушивался и кому безоговорочно доверял. В том, что у Серен имелся могущественный покровитель, Моран даже не сомневался. Оставалось раскрыть личность врага, чтобы знать, чего от него ожидать.
А главное – маг зацепился взглядом за злосчастное зеркало, которое уже успел возненавидеть, так же, как и свое в нем отражение, – сделать все возможное и невозможное, чтобы изгнать из себя демона.
Высшего.
Помнится, когда в Луази отправляли зачарованное зеркало вместе с моим отцом, усыпленным этим зачарованным гадом, слугам был дан строжайший наказ: осторожно обращаться с бесценным подарком стража, чтобы ненароком его не разбить.
Не успела его демонова светлость убраться в зазеркалье, как я, вооружившись обнаруженной-таки кочергой, провожаемая недоуменным перешептыванием сестер и причитаниями маменьки, отправилась в родительскую спальню – превращать в крошево маркизов презент.
Не знаю, что за чары наложил этот мерзавец, пока я находилась в беспамятстве, но, когда кочерга встречалась со стальной гладью зеркала, комнату наполнял протяжный гул. От каждого удара такая хрупкая на вид поверхность, заключенная в тяжелую резную раму, начинала дрожать, но даже не думала трескаться. Вместо этого подергивалась рябью, будто я не зеркало разбивала, а гоняла ветер над корытом с водой.
– Ксандра, ты что вытворяешь?! – всплеснула руками родительница, ворвавшись в спальню.
– Уйдите, мама́, от греха подальше, – посоветовала я (все-таки это у меня в руках кочерга, а у нее – потрясающее умение доводить окружающих до белого каления) и снова со всей силой, на какую только была способна, обрушилась на подарок муженька. Ну хоть бы трещинка, хоть бы малюсенький осколочек отвалился!
– Ксандра! – Голос баронессы взвился до фальцета. – Немедленно прекрати!
– Лучше уйдите, – процедила сквозь зубы, нанося зеркалу еще один, хотелось бы верить, сокрушительный удар.
И хоть бы хны.
Хорошо, родительницу все-таки удалось выставить, напугав ее до полусмерти. Еще бы не напугаться! Когда на тебя рычит босая растрепанная девица в ночной сорочке, остервенело размахивая закоптелой железякой. Наверное,
