в первый раз, то подумал, что уж очень похожи на жабры небольшой акулы. Вот и сейчас, сквозь прозрачный пластик универсального дыхательного синтезатора, который стянул горло харририанина на манер широкого ошейника, «головорез» наблюдал, как вибрируют кожные складки. Они с наслаждением засасывали кислородную смесь, обильно сдобренную приправой из гелия и серы. Это же надо, какой выпендреж выкинула природа! Огюст удивленно покачал головой. Ртом и говорят и едят, как мы, как люди, а вот вдохнуть – слабо. Взгляд капитана поднялся немного выше и вонзился в глаза харририанского механика. Складывалось впечатление, что в лицо инопланетянина вросли очки. Такие знаете ли большие, черные «капли», модные где-то в середине восьмидесятых годов прошлого века. Под ними нихрена не видать. Одна чернильная мгла, такая же непроглядная, как вечная ночь его родной Агавы. От этого постоянно чудится, что харририане что-то скрывают и нарочно прячут глаза.
Инопланетянин словно почувствовал взгляд человека. Закрыл лицо своей трехпалой рукой. Он делал вид, что скребет лысый череп, но на самом деле действительно заслонялся. Моришаль вспомнил, что кто-то из «головорезов» рассказывал: аборигены Агавы очень чувствительны к любому нажиму, пусть даже и выражающемуся в обычном, слегка затянувшемся взгляде.
Ну, что ж, Огюст решил не обострять ситуацию. Он тут же отвел глаза в сторону. Правда, не очень далеко. В тесной спасательной шлюпке просто невозможно смотреть в никуда. Все время натыкаешься на чей-нибудь взгляд. На этот раз землянин попал под прицел больших жабьих глаз командора Хризика.
– Почему вы не отдыхаете, господин капитан? До лагеря еще три часа сорок семь минут.
Двухсоткилограммовый ящер лежал прямо на полу в проходе между ненавистными ему антиперегрузочными креслами. Дело в том, что при посадке нэйджала пришлось привязывать сразу к двум креслам. Как в последствии признался сам командор, для него это были худшие минуты жизни. Именно с тех самых пор Хризик и невзлюбил земную мебель, предпочитая ей голый решетчатый настил палубы.
– Вы думаете, за три дня я еще не наотдыхался? – Огюст Моришаль поерзал на сетчатой сидушке. – Ох, с каким бы удовольствием я бы сейчас выбрался бы наружу и прогулялся пешком.
– Нельзя. У нас приказ как можно скорее добраться до лагеря, – ящер хотя и лежал на полу, но как-то весь подтянулся и подобрался. – Я обещал Великому Мастеру.
– Я тоже, – Огюст лениво потянулся, да так и застыл с поднятыми вверх руками. – Хризик, а откуда такая точность?
– Это вы о чем?
– Откуда известно, что до лагеря, оставленного «Призраком», три часа, да еще и сорок семь минут? Насколько я помню, нам был известен лишь квадрат поиска.
– Сейчас мы идем по маяку, а значит, имеем точные координаты и направление.
– Какой еще к дьяволу маяк?! – корсиканец решительно ничего не понимал, но сердце
