редко, но все же он наведывается, смотрит, что сделано, покрикивает. Боюсь, что он теперь навсегда останется здесь хозяином. Каким он добрым был в то утро, когда забирал Штейлу к себе! Казался мне ангелом-хранителем. Теперь же… Не знаю, что и сказать. Всех, кто работал у старого хозяина, он просто прогнал. Уж как мы причитали! Ведь куда податься на старости-то лет? Но он только отмахнулся. Разбрелись все, где теперь кто, я уж и не знаю. Мне уже поздно начинать что-то сызнова. Стар. Здесь всю жизнь почти проработал, здесь мне и умереть. Пока перебиваюсь худо-бедно, какие-то крохи с общего стола достаются, а там посмотрим…
– А как обстоят дела на землях соседа, твоего бывшего хозяина, этого… Ну, что дом подпалил?
Старик вздохнул и развел руками:
– То же, что и здесь. Когда молодого хозяина забрали за поджог, то земли те, как я понимаю, остались брошенные. Вот граф-то и прибрал, наверное, их к рукам. Такие же работы там кипят. Говорят, граф хочет разводить овец и тут же шерсть валять, вот и понастроил здесь всего, чтобы, значит, при месте. И с людьми поступил точно так же. Никого там с прежнего люду не осталось. Это уж точно, ходил туда не раз, думал, может, там все образуется, бывший хозяин вернется, все станет на место. Да нет этого до сих пор, боюсь, что могло случиться самое худшее. Жаль, ежели так. Хороший человек был Уот, жаль… Ох…
Вздох старика был настолько тяжел, что нетрудно было догадаться, что творилось у него в душе. Ему хотелось выговориться, излить душу. Этот незнакомый господин, очевидно, добрый человек, как показалось Ханту, был для старика своеобразной отдушиной. Незнакомец долго молчал, наверное, стараясь переосмыслить услышанное. Видно было, что ему тяжело, что его поразил рассказ старого человека. Что-то знакомое мелькнуло во взгляде богатого господина, но старик не мог вспомнить, где прежде видел этого богача.
– А я собрался к вашим соседям на розыски кого-либо из старых рабочих бывшего хозяина…
– Нет-нет, господин, никого вы там не встретите, уж столько я перебродил там, поэтому знаю. С наступлением холодов все ушли. Старые жилища разрушены, а на их месте началось строительство, и людям негде оказалось зимовать. Правда, уже к холодам почти готов был новый дом. Вот тот, что на месте сгоревшего. Но там никто не живет. Только граф останавливается, когда изредка приезжает.
– Ну, а куда ушли люди? Может, ты, старик, хоть о ком-либо что-то знаешь?
– Нет, господин. Все разбрелись кто куда горазд. Большинство ушло в город. Там хоть в какой никакой трущобе от холода можно схорониться.
– Может, кто умер за это время, вспомни, старик. Женщина была преклонных лет в доме твоего соседа. Мэйми Лазроп. Какова ее судьба, старик?
– Да! Как я мог забыть? Прости, господин, запамятовал. Совсем старый, голова подводит. Конечно, я ее знаю. Это было накануне холодов. Она и здесь, у нас, бывала. Говорила, что слышала о каком-то приюте на окраине Лондона, в котором можно найти пристанище на зиму. Да, да, как я забыл! Она не одна, с ней пошли многие из тех, кто служил моему хозяину. Но, конечно же, не все. Некоторые уже
