на Нэн, сидевшую на полу.
– Чего это она? – спросил Брайан.
– Говорит, что она одержимая, – объяснил мистер Уэнтворт. – Иди и возвращайся минут через десять. Вставай, Нэн.
Брайан послушно исчез за дверью. Нэн поднялась на ноги. Это было почти так же трудно, как взобраться по канату. Ей даже стало интересно, как живется Брайану, у которого папа учитель, но гораздо больше ее интересовало, что мистер Уэнтворт теперь с ней сделает. Вид у него был самый что ни на есть обеспокоенный. Он снова уставился на три бумажки на столе.
– Так ты думаешь, что ты была одержима? – переспросил он.
– Да нет же, – замотала головой Нэн. – Я хотела сказать, что это было как одержимость! Я еще до обеда знала, что сделаю что-то ужасное, только не знала, что именно, пока не начала рассказывать про еду. А потом я очень хотела остановиться, но не могла.
– И часто это с тобой бывает? – поинтересовался мистер Уэнтворт.
Нэн собралась было ответить возмущенным «нет», но тут вспомнила, что после обеда набросилась на Брайана с метлой и чувствовала при этом то же самое. И что очень и очень часто писала в дневнике совсем не то, что собиралась. Она снова поставила ногу на паркетину и поспешно отдернула ее.
– Ну, иногда, – сказала она тихо и виновато. – Иногда – ну, если злюсь на кого-нибудь – я пишу в дневнике что думаю.
– А анонимки учителям пишешь?
– Нет, конечно, – удивилась Нэн. – А почему вы спрашиваете?
– Кто-то из второго «игрек» написал записку мистеру Крестли, – объяснил мистер Уэнтворт. – В ней говорится, что в классе есть колдун.
Услышав, как он это сказал – очень серьезно и встревоженно, – Нэн наконец поняла, что случилось. Вот почему мистер Крестли произнес свою речь, а потом пошел к мистеру Уэнтворту. И они думают, что это Нэн написала записку.
– Но это нечестно! – закричала она. – По-вашему, я ведьма и я же записку написала?! Только потому, что меня зовут Дульсинея?
– Может быть, ты просто хотела отвести от себя подозрения, – заметил мистер Уэнтворт. – Если я задам тебе прямой вопрос…
– Я не ведьма! – отчеканила Нэн. – И не я написала записку! Наверняка это Тереза Муллетт или Саймон Силверсон! Они оба ябеды! Или Дэниел Смит, – добавила она.
– Дэн – это вряд ли, – задумчиво скривился мистер Уэнтворт. – По-моему, он и писать-то не умеет.
Ну вот, опять сарказм. Нэн подумала, что не стоило упоминать ни Терезу, ни Саймона. Ведь наверняка мистер Уэнтворт, как все, считает, что они-то и есть настоящий мальчик и настоящая девочка.
– Тут обвиняли, между прочим, меня, – горько сказала она.
– Ладно, я верю тебе на слово: записки ты не писала, – ответил мистер Уэнтворт. – А в следующий раз, если почувствуешь одержимость, сразу дыши глубже и считай до десяти, а то как бы чего не вышло. Понимаешь, тебе не повезло с именем. Я серьезно – будь очень осторожна. И как это твоих родителей угораздило назвать тебя Дульсинеей? Это что, в честь архиведьмы?
– Да, –
