мало. Разве что какие-нибудь асоциальные психи, ну так без них атмосфера здоровее. Правда, со временем выяснилось, что добропорядочные граждане тоже подвержены внезапному помрачению. Протекало это примерно одинаково: без видимых причин люди начинают скучать и тосковать, постепенно замыкаются и окукливаются, а потом сбегают. Таких бедолаг называли «отъехавшими» и старались не вспоминать.
И вдруг это случилось с мужем Доры. Ужас ситуации в том, что человек, готовясь к уходу, прятал тоску внутри себя и не демонстрировал никаких ярких признаков принятого решения – не высказывал претензий, не плакал тайком, не устраивал патетических сцен и длительных прощаний. Тому, кто глядел на него с любовью, казалось, что глаза родного человека смотрят внутрь себя, перестали отражать чужие лица и он больше не видит близких. Но чаще всего у «отъезжающих» не было никого, кто глядел бы на них с любовью или просто с пристальным вниманием. Так уж вышло, что город покидали одиночки, подростки, потерявшие контакт с родителями, супруги, изжившие в браке связь друг с другом. Они разрушали то, что принято называть «нормальной семьёй», без всякого шума: их сердца становились плотно сжатыми, как бутон пиона, лица – замкнутыми, а глаза равнодушными. Они вставали из-за стола после завтрака, спускались в гараж, садились в свои машины и уезжали прогуляться. Иногда откладывали работу, поднимались и уходили. Или шли покурить после секса, как муж Доры, и уже не возвращались. Порой близкие выясняли, что человек заранее готовился к побегу, а в других случаях это выглядело спонтанным решением. Муж Доры был из «внезапных», она могла поручиться, что он удрал на своём мотоцикле, не взяв ни еды, ни тёплой одежды. Хорошо хоть штаны натянул, выходя. Она всё время пыталась угадать, бросил ли он последний взгляд на неё, лежащую ничком на скомканных простынях. В конце концов, это было бы вежливо. Но единственное, что она помнила – как он встал, набросил на неё одеяло, потому что кожа её стала остывать после любви, немного повозился, одеваясь, и исчез, прикрыв дверь. Она к этому моменту уже задремала и проснулась только через несколько часов, на рассвете.
То утро сохранилось в памяти Доры в мельчайших подробностях. Она попыталась определить положение своего тела на кровати, не открывая глаз. Иногда при пробуждении у неё возникала короткая потеря ориентации, когда не получалось сразу сообразить, где находится край постели – слева или справа, лежит ли она к окну головой или ногами. Забавное головокружительное чувство, будто под тобой надувной матрас, плывущий по реке, и при неловком движении можно скатиться в воду. Иногда это пугало, иногда развлекало, в зависимости от того, насколько тревожной она просыпалась. Обычно ровное сопение мужа помогало разобраться, но сегодня было тихо. По-прежнему с закрытыми глазами Дора начала воображать свою комнату, заново воссоздавая вокруг себя реальность. Розовое смятое бельё, прохладное металлическое изголовье, бледные пионы на столике у кровати, она
