возможность познания, в другом варианте – мир вообще непознаваем.
Эти представления не разделяются другими философами, имеющими по этому вопросу собственные суждения. «Если бы мы имели дело с иллюзией, то не могли бы адекватно воздействовать на объекты, менять их свойства, создавать новые объекты, развивать материальное производство», – утверждают эти философы. Общественно-историческая практика – самый лучший критерий любой разумной теории, ведь, если правы агностики, как тогда могла бы развиться некая исходная обезьянья форма в человека? Как может существовать всё живое в условиях неадекватного отображения реальности? Теория и практика гармонично сочетаются друг с другом, следовательно, мир познаваем, и он адекватно воспринимается, а значит, «восприятие (из философского словаря) является внутренней уменьшенной моделью, как внешних предметов, так и видимой части нашего тела, между которыми сохраняются масштабные отношения». То есть то, что мы воспринимаем, соответствует подлинной природе объекта. Разумеется, объект не раскрывается нам сразу во всей совокупности своих свойств, не раскрывает свою истинную сущность, и связано это с биологическими ограничениями, но сила разумного познания в том, что оно рано или поздно проникнет в тайну любой вещи.
Уже тот факт, что мы имеем дело с двумя, равно исключающими друг друга, суждениями, говорит в пользу агностиков. Достоверное, истинное знание обладает самым главным свойством: оно безальтернативно и неподвластно никакому идеологическому влиянию. А значит, и понимание истины также должно быть единым для любого человека. Как говорил Платон, «истина не может вступать в разногласие и противоречие с самой собой».
Если проследить за собственным развитием научного знания, начиная от первых экспериментов, через первые обобщения – к теоретическим описаниям, то обнаруживается интересный факт: каждое последующее открытие опирается на все предыдущие знания. То есть, однажды приняв аксиомы и оттолкнувшись от них, наука продолжает линию своего развития, по пути открывая новое, переосмысливая старое. Разумеется, научные заблуждения отсеиваются, но установленные истины принимаются практически всеми, независимо от идейных убеждений, и передаются далее так, что к настоящему времени научная картина мира общепринята и не вызывает серьёзных разногласий в среде большинства учёных.
Напротив, в среде философов нет единства мнений по очень многим вопросам, оно разделилось на множество частей. Части ведут многовековые, ожесточенные споры между собой, защищая всевозможные мировоззренческие установки от идей религиозных, до идей материалистических. Если честно сопоставить эти два факта, то напрашивается странный вывод. Нет препятствий, когда речь идёт о поддержании функций физического тела, создания для него благоприятных условий, и научная картина мира развивается, в принципе, бесконфликтно. Но как только человек, познавая мир, пытается
