style="font-size:15px;"> – Это бесславная планета, – пробормотал я. – Ни один Предтеча не пожелал бы оказаться здесь погребенным.
Чакас сжал челюсти и посмотрел на меня.
– Это все чепуха, – настаивал я. – Здесь не похоронили бы никого из высокой касты. И потом, какое сокровище может храниться рядом с могилой? – продолжил я, подводя мои самоуверенные слова к более сильному аргументу. – И если вы никогда не встречали Библиотекаря, то как…
– Я, как только тебя увидел, сразу понял, что ты из них, – сказал Чакас. – Она приходит к нам при рождении…
– Это я уже слышал.
– И говорит, что мы должны делать.
– Откуда она могла знать, как я выгляжу?
Чакас не ответил.
– Мы обязаны жизнью Библиотекарю, все мы.
Библиотекарь, как сильный творец жизни, наверняка могла заложить в свои объекты исследования генетическую программу, рассчитанную на много поколений. Такое принуждение в прошлые времена называлось гейс. Некоторые изучавшие Мантию даже считали, что Предвозвестник наложил гейс на Предтеч…
Я все больше и больше сожалел о том, что оставил свою нательную броню. Отчаянно хотелось спросить у анциллы, как эти люди могли предвидеть мое появление.
– И что вы будете делать, если я брошу поиски и вернусь домой?
Райзер фыркнул. Чакас усмехнулся. Теперь я не ощущал в его улыбке ни юмора, ни агрессии. Только презрение.
– Если мы так слабы, а наша планета так бесславна – чего же ты боишься?
– Мертвечины, – предположил Райзер. – Мертвых Предтеч. Наши мертвецы настроены дружественно.
– Что ж, мои предки могут оставаться в земле, и я буду вполне счастлив, – признал Чакас.
Их слова обжигали меня. Ощутив вдруг приток уверенности и даже некоторого самодовольства, я направился к центру окружности, рассеивая туман движением ног, отслеживая гальку, выложенную прежними поколениями чаманушей. Вероятно, могло показаться, что я отплясываю на пути к центру под неодобрительными взглядами овально расположенных лицом внутрь сфинксов. Древнее оружие, древняя война. На сфинксах остались шрамы давно забытых сражений.
Я оглянулся. Чакас небрежно оперся о переднюю часть сфинкса. Строгая физиономия машины, словно неодобрительное лицо жреца, нависало над ним.
Чтобы спровоцировать мой народ на войну, нужно приложить немало усилий, но если уж провокация удалась, то война получается безжалостная, тотальная, и ведут ее Воины-Служители. Есть что-то некрасивое в этом неторопливом приближении к вспышке абсолютной ярости. Это входит в противоречие с той самой Мантией, которую мы так хотим унаследовать и удержать, но бросить вызов Предтечам в конечном счете то же самое, что выказать презрение самой Мантии.
Вероятно, в этом все дело. Памятники прошлого. Скрытые страсти, скрытое насилие, скрытый стыд. Тени забытой истории.
