style="font-size:15px;"> – Так точно, товарищ Ким. Для сведения.
И улыбнулся.
4
– Тук-тук! Тук-тук! – напомнили о себе каблучки. Кажется, Смерть-девица заспешила, подобралась поближе. До Первой Баррикады всего квартал остался, и если вдруг решит нагнать…
Леонид представил, как бы он действовал на ее месте. Сейчас они оба в темноте, но скоро зажгутся фонари и нарисуется раб божий черным силуэтом по желтому пятну. Если эта, с каблучками, хорошо стреляет – сразу положит, даже близко не подходя. Особенно когда в сумочке (наверняка тоже контрабандной) не наган, а что-то посерьезней.
Тьфу ты!
Остановился, подождал, пока затихнет знакомый стук, повернулся резко:
– Эй, чего вам надо?!
Ответа не ждал, даже эха. Откуда ему взяться, не в горном ущелье они, а в пресненском переулке. Просто так крикнул, чтобы на душе полегчало.
– Завтра после семи. Пивная «У Грека» на Тишинке. Приходи, Лёнька.
Голос молодой, веселый, с легкой издевкой. Видать, с характером девка, непростая.
– А кто зовет?
– Пан зовет…
И словно эхо проснулось, загуляло в дюжину голосов по тихому, утонувшему в ночи переулку. «Пан… Пан… Паны…»
«Мы ведь чего Паны, Лёнька? Не потому что ляхи, а потому что я – Пантюхин, а Серега – Панов. А ты, Пантёлкин, стало быть, третьим будешь».
Смерть-девица звала на встречу с мертвецом.
– Тук-тук-тук… – дальним, еле слышным отзвуком. Незнакомка уходила, Леонид улыбнулся ей вслед – прямо в черную тьму. И спасибо сказал, неслышно губами шевельнув. За ясность поблагодарил. Пусть и не полную, но все-таки…
Старший уполномоченный ВЧК Пантёлкин никому не говорил о Пантюхине и Панове. Ни связному, ни руководителю операции, ни позже – на допросах. Значит, бывшие его сослуживцы, равно как мудрый товарищ Ким, эту, на легких каблучках, не присылали.
Пан… Знать бы который!..
Впереди неярко замаячил знакомый желтый свет. Почти пришел, улица Первой Баррикады, теперь налево, мимо райкома – и прямиком к трехэтажному зданию красного кирпича. 3-й Дом ЦК, бывшая фабричная гостиница. Получив там комнату, товарищ Москвин очень удивился: зачем фабрике гостиница? Неужто столько гостей съезжалось?
Леонид ступил на освещенный желтым огнем тротуар, облегченно вздохнул, хотел достать платок.
Замер.
Желтый свет – черное авто. И кто-то огромный, громоздкий, словно гиппопотам из Столичного зоосада. Тоже черный – против света стоит.
По чью душу – ни думать, ни спрашивать не требуется. Авто по улице Первой Баррикады только днем ездили, и то не слишком часто. Райкомовская машина, еще от заводоуправления – считай, и все. Чужих и не было, что им делать в рабочем районе? В Доме ЦК селили служащих калибра среднего, скорее даже мелкого, среди таких и товарищ Москвин – большой начальник. А тут ночь, пустая улица, авто – прямо посреди, словно Первая
