нашли верную архитектонику фразы, структуру, а дальше вы уже насытите ее своей душой.
Образцова поет:
– «Пировать нам вместе, что ли, матушка-земля? Кудри ветром растрепала ты издалека, но меня благословляла белая рука…»
Свиридов:
– Фортиссимо! Ветер жизни все растрепал… А дальше вы можете спеть грандиозно: «Но меня благословляла белая рука…» Чтобы видна была рука с неба!
Образцова:
– «Я крестом касался персти, целовал твой прах…»
Свиридов:
– Во-от! Покаянно! – И, не выдержав, подхватил: «Нам не жить с тобою вместе в радостных полях!»
Она поет:
– «И пойду путем-дорогой, тягостным путем – жить с моей душой убогой нищим бедняком».
– Эту фразу – «жить с моей душой убогой нищим бедняком» – не надо петь жалобно. Трагические слова не терпят натуралистической музыки. Убогий бедняк – это жалко только по сравнению с природой, мирозданием, а так – нет! Чтобы была настоящая правда, это нужно спеть строго, даже сурово.
– Что лучше для музыки? От чего идти? От формы к исполнительству или, наоборот, от исполнительства к форме? – спросила она.
– Форма более-менее всегда сделана композитором. Надо эту форму иметь в виду, но чувствовать себя в ней свободно.
И такие разговоры они ведут между собой по каждому романсу, по каждой песне. И потом сидят с такими лицами, что видно – дотла, сполна выгорело у обоих.
«И это по чистовикам! – думаю я. – А когда черновое – таинственное текучее движение работы? В этом союзе, в этом сотворчестве. Когда один нашел в другом душу, равную музыке. А другой – музыку, равную душе».
– Буду печатать эту блоковскую вещь – посвящу ее Образцовой, – пообещал Георгий Васильевич. – Работая с вами, я многое изменил в ритмике. Когда я пишу вокальное, я сам пою – такой у меня способ сочинения. И себя, наверное, не всегда ритмически точно записываю.
Напоследок она спела песню «Слеза». Спела, как Свиридов говорил: не романсово и не оперно. «Ехал, ехал раз извозчик…»
Ехал и взгрустнул, и с лица его скатилась горючая слеза. «Со щеки она упала и попала на кафтан, с кафтана-то соскочила и упала на портки. А с портков она упала прямо в валеный сапог, скрозь подметку просочилась и упала на песок. На песок она упала, та горючая слеза, у канавы возле дома, где Настасьюшка жила».
Дворник подмел ту слезу. Русская песня метко написала его портрет. «Брюки писаны змеей. Сапоги-то с бацацырой и калоши с ремешком. А в деревне-то невеста, и зовут его Ерём».
– Это хорошо спеть на «бис», – решительно высказался Свиридов. – После аморозо-любовной музыки, после Сен-Санса или Де Фальи!..
На том они с Образцовой расстались – расстались до концерта.
Когда все разойдутся, она дает себе краткую передышку. В ее доме поминутно звонит телефон. Огромное внемузыкальное пространство – телефонные
