ничего не надо, сейчас не надо, – просит маркиза. – Главное – не гаси пока что нигде свет, хорошо?
– Как прикажете, госпожа!
Я застыла посреди комнаты, изо всех сил пытаясь изобразить услужливость и живость. И маркиза решилась:
– Лиза… ты знаешь, что со мной было? – она снова начала плакать, едва окончив вопрос, а я на мгновение растерялась, не зная, как лучше ответить.
– Я знаю, госпожа, что вы только что пережили какое-то испытание.
– Испытание… да. Пережила, – вздыхает женщина.
Я не люблю людей. Противоестественно относиться с симпатией к тем, кто объявил тебя персоной нон грата на этом свете и открыл настоящую охоту, и я знаю, что эта страдающая дамочка, не моргнув глазом, пошла бы в других обстоятельствах смотреть на казнь метаморфа или того же лорда Рравеша, но почему-то мне всё больше хочется навестить того, кто с ней это сделал, и принести ей его сердце. Может быть, ей станет чуть легче и спокойнее.
– Мне нужно поехать в Инквизицию. Ты… могла бы меня сопровождать, Лиза?
– Да, госпожа, – я снова изображаю реверанс, а женщина вздыхает с облегчением… и порывисто меня обнимает. Я невольно морщусь – кажется, я принесу ей дополнительные неприятности – если мне удастся каким-то чудом устроить побег, у Инквизиции будут к милой маркизе большие вопросы. С другой стороны… она обязана лорду Рравешу своим спасением, пусть теперь сделает что-то ради него.
Этой же фразой я себя успокаивала, накапав маркизе перед визитом в Инквизицию зелье, обостряющее чувства, вместо обещанного успокоительного. Чтобы был хоть какой-то шанс на успех моей самоубийственной затеи, мне нужна была очень нервная, способная упасть в обморок или впасть в истерику госпожа, и чтобы это было видно с первого же взгляда на неё. Во-первых, мне надо было чем-то оправдывать большое количество успокаивающе-усыпляющего зелья, которое я собиралась взять с собой. Во-вторых – отвлечь доблестных инквизиторов…
Для поездки маркиза выбрала одно из тех платьев, которые Майя безжалостно бросила на пол. То ли в пику не пожелавшей разделить с ней тяготы служанке, то ли потому что оно было самое закрытое и мрачное. Также она, несмотря на то, что на улице было тепло, и солнце припекало совсем по-летнему, надела длинный плащ с капюшоном. Я радостно последовала её примеру. Что ни говори, а чем меньше мелькает моё настоящее лицо, тем лучше. Перед тем как выйти на улицу к экипажу, любезно присланному Инквизицией, маркиза ещё около пятнадцати минут молча стоит перед зеркалом, то ли набираясь сил, то ли собираясь передумать… но я не могу позволить ей передумать и отложить опознание – слишком много времени и сил потрачено уже именно на этот план.
– Госпожа, идёмте, – я открыла входную дверь, и маркиза, горестно вздохнув, накинула капюшон и вышла на улицу, словно на казнь…
В экипаже она хватает меня за руку и снова начинает плакать:
– Нет, – шепчет. – Я не смогу! Не смогу! Снова его увидеть – всё равно что вернуться
