и медленно откинулся на пыльные ступени.
Пока он лежал с закрытыми глазами, Джеф сполоснул шприц от крови, взял пузырек, и, нацепив торчащую из него иглу на шприц, стал набирать раствор мульки.
Неужели он хочет уколоться тем же шприцом? Я недоумевал, ведь шприцы надо кипятить, стерилизовать, иначе…
– А вы все одним?.. – Наклонился я к Нефедычу.
– Не стремайся. – Он взял меня за локоть и доверительно впился взглядом в мои расширенные глаза. – Мы чистые. Гепатита ни у кого нет, и не было. И вообще, мулька хороша тем, что она сама антисептик. Через нее не заразишься.
Джеф уже наполнил шприц, а Радедорм не подавал признаков жизни.
– Подержи… – Попросил Джеф Мульку. Та с готовностью обхватила его бицепс обеими руками. Джеф не стал садиться и долго готовиться. Он чуть ли не с размаху всадил иглу и сразу же начал жать на поршень, вдавливая в себя наркотик.
Закончив, он отдал шприц Нефедычу и сполз по стенке.
– С ними все в порядке? – Спросить, кроме переминающейся с ноги на ногу Мульки, было уже некого.
– Ага… Приходуются.
После этого она на меня посмотрела. И я понял, что она ни за какие коврижки не уступит мне свою очередь. Я буду последним. Странно, оказывается, я еще лелеял какие-то надежды…
Пока Мулька колола Нефедыча, очухался Радедорм. Я тут же пристал к нему:
– Что, от этого так сознание теряют?
– Не-е… Это приход. Его надо чувствовать…
Да, – Вдруг переменил он тему, – Ты до сих пор хочешь сесть на иглу?
Я кивнул, понимая, что это «сесть на иглу» должно означать приобщение к клану потребителей наркотиков.
– Что ж, запомни этот день! Сегодня ты впервые ширнешься. Ширяние – это не простое баловство, это погружение в неизведанные глубины твоей психики, это путешествие в мир, в котором ты никогда еще не бывал, мир удивительный и странный, не похожий ни на что виденное тобою раньше. Ширка – это философский процесс. С каждой последующей вмазкой ты будешь все сильнее погружаться в эту философию, постигать ее и, вместе с ней постигать и себя…
– Потише вещай. Болтушка напала? – Прошипел с пола Джеф.
– Приходуйся, давай. – Добродушно проворчал Радедорм и продолжил, но уже значительно тише:
– Это путь, с которого уже нет возврата. Но не бойся, используй свой шанс, чтобы изменить себя и стать выше недоебаной толпы ебучих урелов, не знающих кайфа вмазки. Ты будешь выше пидорасов-совков, ты будешь ссать и срать им на лысины, пролетая над их безмозглыми бошками. Ты будешь ебать всех самых красивых баб и никто тебе в этом не помешает. Ты будешь свободен от условностей и хуиных комплексов, которыми напичкал тебя красножопый совок, который только и стоит того, чтобы засандалить ему километровым хуилой, чтоб разорвать к ебеням все его задроченные кишки и чтоб издох он в страшных муках не в силах отсосать сам себе!..
Слова пролетали мимо меня,
