приходили. Кто ходить мог. Остальных по психушкам раскидали.
Что игрушки кончились, мы только на приговоре узнали.
В связи с особой опасностью… Неоднократно, по предварительному сговору, группой лиц… Назначить меру наказания… Лишения свободы в колонии усиленного режима…
Пиздец.
Распихали нас конвоиры по судебным камерам, и поехали мы, ветром и абстягой шатаемые, по ленинским путям.
Пришлось срочно учиться готовить что-то путное в беспутных условиях. Университеты, в общем. Обучение экспромтом и экстерном. С выходом по амнистии.
Вышел.
А там – кто еще «доучивается», кто уже доучился – диплом пишет, кто-то просто срыл-исчез…
В институт чудом восстановился. Соврал, что в армию ходил. С белым билетом-то!
Работать устроился. Тоже чудом. Говорили, что работать буду с людьми… С человеческим материалом. Не обманули.
Работенка не шибко приятная оказалось. С трупиками. Человечьими.
Так и пошло. С утра лекции прогуливаешь, ибо по локоть в крови, лимфе и внутренностях, днем работу прогуливаешь, ибо лабораторки, коллоквиумы, семинары…
Как тут не заторчать?
Заторчал!
Но, что самое важное – мера была. Трупики, когда глючить начинает, они шевелятся. Не самое приятное ощущение, когда режешь кого-то, а сзади уже разрезанный крадется…
С трудом расквитался с колледжем. А с работы сам свалил. И – торчать! Напропалую. Долго, много, постоянно!
И вот что заметил по прошествии лет нескольких… Раньше ведь о чем-то думалось. Не только о том, как, куда и с кем втрескаться. Были и другие мысли. А исчезли. Не стало их.
И книжки новые не читаются и не покупаются. Даже если предложат, на, вот, круто, почитай! Отмахнешься. А, некогда…
А почему некогда? Торч все время сожрал. Потому и некогда.
И ясно стало, что без решительных мер не обойтись.
Пришлось обет дать: варю в последний раз – и всё!
Потом еще несколько раз варил.
А на отходе всякий раз все стыднее и стыднее было.
Так и прошел в ремиссию.
На несколько лет.
А потом… Потом развязать решил.
Готовился долго. Несколько месяцев.
Втрескался.
Проторчал в одну харю всю банку.
Вроде все так, как раньше… но чего-то тонкого, неуловимого не хватало.
И еще с полгода без винта. Все думал, что же не так? Что не то?
Наконец, въехал. Уверенности не стало. Уверенности в том, что завтра опять вмажусь. А уверенность в том, что завтра не вмажусь – появилась.
Отметил я это дело маленьким замутом.
Так с тех пор и повелось: как сделаю дело, большое, серьезное, долгое, что немаловажно – отдыхаю пару-тройку деньков. Трескаюсь, значит.
Но сейчас еще одну феню заметил… Если раньше после зашира одних суток на о
